«…Следственная группа прокуратуры прибыла сегодня на место
крупного пожара, случившегося в поселке Учительское в минувшее
воскресенье», — звучал голос диктора за кадром, а на экране телевизора
были черные обугленные стены большого загородного дома, окруженного огромными
соснами, теперь тоже обугленными. Участок был большой, огороженный бетонным
забором, и сердце мое при виде этого обгорелого дома исступленно забилось. Я
видела это место! Но где и когда?
Где — понятно, но вот когда? Еще это Лилькин звонок… Что со
мной происходит? С ума я, что ли, схожу? А диктор продолжал:
— По делу о пожаре у следствия появилась новая
информация. Как считает следователь Громова, в Учительском имело место
столкновение двух преступных группировок, в результате которого коттедж был
умышленно сожжен. Возможно, эти же люди принимали участие в криминальной
разборке, происшедшей в тот же день, в минувшее воскресенье, в восемь часов
вечера на Выборгском шоссе. В связи с этим делом разыскивается женщина — рост
около 165 см, блондинка, была одета в серый плащ и темно‑синие туфли…
— Тоже мне, приметы, — фыркнула Галка, — да
под них кто угодно подходит, вот даже ты…
— Разве я блондинка? — растерялась я.
— Ну, пепельная…
Галкины слова повергли меня в ужас. Кстати, где же плащ?
Утром в понедельник я второпях сунула его под вешалку, чтобы Галка не заметила
и не начала расспрашивать. Девчонки перебрались в нашу комнату, потому что
Галка укладывала Стасика, я достала плащ и заперлась с ним в ванной. Так, пола
обгорела прилично, носить уже невозможно, и как это я сразу не заметила? Придется
его выбросить, чтобы не расстраиваться. Машинально я проверила карманы, и что‑то
в правом царапнуло мне руку. В руке у меня была довольно тяжелая золотая
цепочка с крупными порванными звеньями — такие носят сейчас бандиты‑«отморозки»
с бритыми затылками и неандертальскими низкими лбами. Откуда у меня эта цепь? Я
взяла ее в руки и вдруг заметила, что замок на ней разорван и вся она вымазана
чем‑то липким и ржавым. Господи, да это же кровь! И вдруг перед моим
внутренним взором встало лицо с выпученными глазами и разинутым в крике ртом, я
ощутила, как тяну за цепочку и она рвется…
—. Таня! Таня, ты что там так долго? Открой, девчонкам надо
зубы чистить! — Галка стучала в дверь ванной.
Я очнулась, свернула плащ в узел и запихнула глубоко под
ванну, а цепь отмыла от крови и сунула в карман халата. Мысли мои метались в
голове абсолютно беспорядочно, как жучки‑водомерки на поверхности пруда.
Что же это происходит? Я точно помню, что выпила кофе и отрубилась. И очухалась
только в понедельник утром в постели со спящим Кириллом. Но факты говорили сами
за себя.
Во‑первых, сумка. Она появилась в квартире Кирилла за
это время. Во‑вторых, обгорелый плащ и пожар в Учительском поселке. Может
быть, пока я была без чувств, кто‑то надел мой плащ, съездил за сумкой и
вообще что‑то делал, прикрываясь мной? Чушь какая, кому это нужно, и
потом, ведь Л и ля видела именно меня, а я ее не узнала и вообще ни черта не
помню, куда я ездила и с кем. Кроме этого, есть еще безапелляционное
высказывание какого‑то Шамана, что он видел меня в деле вечером в
воскресенье. Очевидно, это и была та разборка, про которую говорили по
телевизору. Один человек может врать, но когда несколько, то либо они все
сговорились, либо дело во мне. Скорее всего, последнее. Теперь прибавились
чужая золотая цепь и эти странные видения.
Я подумала еще немного и поняла, что мне остается только
одно — позвонить Кириллу и прямо спросить его, где я находилась сутки и еще
одну ночь — с вечера субботы и до утра понедельника. Как ни противно мне будет
разговаривать с этим ненормальным, но иного выхода нет.
Однако легко сказать — позвонить. Телефона‑то его у
меня нет! Я закрыла глаза и сосредоточилась. Вот я сижу у него в квартире и
набираю номер, чтобы позвонить Галке, а сама машинально рассматриваю аппарат.
Телефонный аппарат старый, с разбитым корпусом, склеенным скотчем. Кнопок нет,
надо по старинке крутить диск. А внизу вставлен номер, номер этого телефона. И
что‑то я тогда отметила про себя. Цифры повторялись… вспомнила — 28‑28,
мой возраст два раза подряд! А первые цифры номера, вероятно, такие же, как у
Валентины, дома находятся близко. Рискнем!
Я прокралась в коридор, все уже угомонились, и там было
темно. С непонятно отчего бьющимся сердцем я набрала семь цифр. Сначала были
долгие длинные гудки, потом на том конце провода сняли трубку.
— Алло, алло, это Кирилл? — полушепотом спросила
я.
— Да, я вас слушаю.
— Добрый вечер, это… это Таня.
Он помедлил чуть‑чуть и повесил трубку.
* * *
На ночь я напилась чая с мятой, поэтому спала хорошо, только
под утро приснился сон, как я бегу под дождем по пустынной улице и вбегаю в
незнакомую парадную.
Подъезд старый, обшарпанный, пахнет кошками, но на потолке
сохранилась лепнина, а на втором этаже на площадке под окном, в нише,
скульптура ангела с отбитым крылом. Я проснулась в нервах. Сон был таким
правдоподобным, но ведь наяву в этом доме я никогда не была.
Но по утрам у нас в квартире сумасшедший дом: девчонки
хулиганят, Стасик ревет, Галка орет на всех — некогда заниматься самокопанием.
На работе с утра тоже была суета, а после обеда вообще сломался компьютер, и
Миша озверел. Вообще‑то он парень спокойный, но иногда на него находит.
Он наорал на меня, я — на него, немного, только чтобы разрядиться. Поскольку я
такого раньше никогда себе не позволяла, он удивился и замолчал, но в банк мне
пришлось идти пешком. По дороге я все время оглядывалась, мне казалось, что за
мной следят. Это уж совсем ни в какие ворота не лезет, мания преследования —
это симптомчик! Не в силах сдержаться, я оглянулась — у дверей магазина стояли
бежевые «Жигули», и внутри кто‑то сидел. Интересно, какие у него брюки?
Если те же самые, серые с мазутным пятном — значит, я точно рехнулась. Сама
себе удивляясь, я достала пудреницу и посмотрела в зеркальце. «Жигули» тихонько
отъезжали. На всякий случай я записала их номер на случайно оказавшейся в
сумочке салфетке. Взявшись за ручку двери банка, я оглянулась, и мне
показалось, что бежевые «Жигули» мелькнули неподалеку. И Лилька, которую ночью
осенило, позвонила мне с утра на работу и сказала, что точно вспомнила, она
видела меня в «Жигулях» темный беж, даже скорее кофе с молоком. И еще она
выяснила у мужа, когда точно это было — поздним утром, в двенадцатом часу,
потому что с утра, с восьми часов, был дождь, они даже решили вообще на дачу не
ехать. А потом дождь прошел, вот и получилось, что припозднились. Молодец
Лилька, ведь может же, когда хочет!
На переезде у Репина, пожар был рядом, да еще по телевизору
трепались про блондинку в сером плаще. Все, хватит! Или я выясню у Кирилла
подробно, где находилась все это время, или можно через несколько дней
отправляться в психдиспансер и ставить саму себя на учет. Я не могу себе этого
позволить, у меня ребенок. Стало быть, сегодня вечером я поеду к Кириллу домой.
Адреса я не помню, но визуально найду. Улица Зверинская, в самом начале, у
Зоопарка, второй проходной двор. Когда ветер оттуда, во дворе пахнет медведями.
Найду по запаху! И выясню, что этот тип подсыпал мне в кофе. И выскажу ему все.
Он, видите ли, вешает трубку! Получил, что хотел, а теперь не хочет знаться. Конечно,
тогда, в метро, я ему наговорила всего, но чего он ожидал — что я брошусь, ему
на шею? Я вспомнила, как радостно он ко мне разлетелся и какая боль была потом
у него в глазах, и пожала плечами. Нет, кто‑то из нас двоих точно
ненормальный!
