Женщина обмякла и свалилась на пол, потащив за собой
несчастного замазанного кровью милиционера. Она какое‑то время
конвульсивно дергалась, а все, находившиеся в магазине, были в такой
растерянности, что не могли сойти с места. Наконец, услышав стоны своего
напарника, второй милиционер начал вытаскивать его из‑под трупа, что
оказалось крайне трудно: руки мертвой женщины были сжаты на горле как тиски, и
разжать их смогли только ножом.
Продавщицы капали друг другу валерианку, охранник искал
пластырь, чтобы заклеить многочисленные порезы на руках и лице, а единственный
невредимый милиционер срочно вызывал по рации «скорую» для напарника,
труповозку для убитой женщины и свое начальство, чтобы отчитаться и
оправдаться.
Никто из них, конечно, не обратил внимания на темно‑зеленую
«девятку», припаркованную неподалеку от магазина. Водитель внимательно наблюдал
за событиями в магазине от начала и до конца. Когда все закончилось, он
удовлетворенно хмыкнул, поправил волосы тыльной стороной ладони и уехал.
* * *
Вы не поверите, но меня зовут Татьяна Ларина. Фамилия эта у
меня не с рождения, а благоприобретенная. Досталась она мне от мужа, вернее, от
бывшего мужа, но при разводе я ее оставила из‑за дочки. Мужа моего
бывшего звали Дмитрий. Да‑да, как у Пушкина: «…Дмитрий Ларин, господний
раб и бригадир…» и так далее.
Не могу сказать, что при первом знакомстве меня в моем муже
привлекло именно это сочетание имени и фамилии. Честно говоря, я уже и не
помню, что же меня в нем привлекло. Мы поженились во время учебы, и дочка
родилась у нас перед дипломом. Всей нашей жизнью руководила тогда его мама, моя
свекровь. Они жили вдвоем очень дружно. Перед нашей женитьбой мои подруги и
знакомые разошлись во мнениях. Одни говорили — маменькин сынок, намучаешься с
ним, другие — мальчик приучен к дому, не будет где‑то шляться с друзьями.
Я предпочла послушать вторых и, как оказалось, была не права.
Вообще, если послушать мою свекровь, то я всегда не права. С
этой фразы она начинала все свои нескончаемые монологи.
— Ты не права, Таня, что встаешь ночью к дочке — ты
разбалуешь ее, и она сядет всем нам на шею.
— Ты не права, Таня, что не отпускаешь Диму на день
рождения к его однокурснице — ты ведь не можешь пойти из‑за ребенка, а
ему‑то за что страдать?
— Ты не права, Таня, когда противишься, чтобы Дима
поехал со мной отдохнуть — ему это будет полезно, да и мне не скучно.
— Ты не права, Таня, когда так стираешь рубашки, жаришь
котлеты, моешь пол…
И еще много всего, и, наконец, последнее:
— Ты не права, Таня, когда обижаешься на меня, ведь я
желаю тебе только добра.
И я соглашалась с ней во всем. Только недоумевала, почему же
она не сказала мне перед свадьбой:
— Ты не права, Таня, что хочешь выйти замуж за моего
сына.
И я бы согласилась с ней и не вышла… но тогда у меня не было
бы Аськи. Аська стоит всех жертв.
Свекровь работала в школьной библиотеке и была помешана на
литературе, причем именно на всей этой классике. Когда мой будущий муж повел
меня с ней знакомиться, она провела краткий опрос, выяснила уровень моих знаний
по литературе, нашла его вполне удовлетворительным и разрешила Димочке со мной
встречаться.
Во всей нашей семейной жизни не было ничего интересного.
Свекровь осточертела мне через месяц, а муж — через год, но уже была Аська. Это
все свекровь, у нее в то время в школе был тургеневский период, вот она и
назвала внучку Асей.
Время шло, я тихо зверела. Однажды мне приснилось, как
свекровь говорит:
— Ты не права, Таня, что хочешь придушить меня — тебя
посадят, и ребенок останется сиротой.
Самое интересное, что мы никогда с ней не ругались, она
очень вежливая и интеллигентная женщина, а я не могу начинать первая, и вообще
мне неудобно обижать пожилого человека, для этого я слишком хорошо воспитана.
До десяти лет меня воспитывала бабушка, потом родители, но это словосочетание —
«бабушкино воспитание» — стало в нашей семье ругательным. Я застенчивая,
доверчивая и абсолютно непрактичная. Это все от бабушкиного воспитания, как
считают мои родители, а я думаю, что это уж просто от природы мне так не
повезло.
Когда моей дочери Асе минуло четыре года, умерла моя тетка,
старшая сестра матери. Родственники затеяли перераздел площади и общий обмен, в
результате которого мне досталась комната в коммунальной квартире. Удивительно,
как у меня тогда хватило ума не рассказывать им про мои нелады со свекровью,
иначе родители посчитали бы, что я все равно к ним вернусь и ничего бы мне не
дали. Пока там все утряслось, пока я раздумывала, прошел год. Однажды утром,
перед тем как встать, я поймала себя на том, что с тоской жду свекровиного
неизбежного: «Ты не права, Таня, что…» Это был выходной, я собрала вещи, взяла
Аську и ушла жить в свою коммуналку. Муж сделал было попытку уйти с нами, но со
свекрови мигом слетела вся интеллигентность, она пришла в такое неистовство,
что он быстро сдался. Сначала папочка навещал нас с Аськой довольно часто,
потом все реже, а потом нам стало так хорошо вдвоем, что менять ничего мы не
захотели. Я к тому времени уже нашла приличную работу — бухгалтером в магазине
импортной сантехники, не по специальности, естественно, но сейчас это не важно.
Теперь могу прокормить и одеть себя и дочку и тешу себя иллюзией независимости.
В нашей коммунальной квартире три съемщика, кроме меня еще
двое. Угловую, самую большую, комнату занимает Ксения Павловна, лет ей под
семьдесят, но она еще довольно бодрая. Основное ее времяпрепровождение
заключается в том, что она пилит. Пилит мальчишек на улице, дворника,
владельцев собак и автомашин и, разумеется, соседей. Достоинство у нее только
одно, зато большое — она неделями живет в семье дочери. Там она пилит зятя, он,
как видно, человек терпеливый, его хватает на две‑три недели, потом он
скандалит и гонит тещу вон. Та заявляет оскорбленно: «Уйду и больше никогда не
приду!» — и действительно, уезжает домой и принимается пилить нас, что
запустили места общего пользования, что Галка завела кошку и так далее. С
Ксенией через стенку живем мы с Аськой, а дальше другие соседи — большая семья,
Сергей и Галка с двумя детьми. Сергей русский, у Галки на самом деле какое‑то
другое имя, она полукровка — отец был русский, а мать из какой‑то
народности Северного Кавказа. Таким там в горячих точках хуже всего. Они
приехали сюда года три назад, купили комнату и теперь пытаются заработать на
квартиру. Они вообще‑то челноки, но ездит один Сережа, потому что у Галки
двое детей, их не с кем оставить. Старшая их девочка ровесница Аськи, есть еще
двухгодовалый Стасик, который появился на свет по ошибке — от всех переездов,
стрессов и перемены климата. Когда Галка обнаружила, что беременна, было уже
поздно что‑либо делать.
У нас с Галкой деловое соглашение: она забирает девчонок из
садика и надзирает за ними весь вечер, ведь я приползаю с работы не раньше
девяти, но зато я сижу со всей этой компанией в выходные, пока Галка торгует на
рынке.
