— А сумочку‑то зачем отнимать? — не унимался
муж. — Может, он думал, что девушка за ним сама побежит? А там ключи,
документы, пришлось Кириллу оставить ее ночевать у себя.
— Да? — оживилась Валентина. — Ну, он верно
не очень расстроился, такой случай ему нечасто выпадает!
— Да перестань ты, он по‑хорошему!
— А когда он тебе это рассказывал?
— В воскресенье утром, когда мы с ним в гараже порядок
наводили. Ты куда это?
Валентина схватила было мобильный телефон, но, взглянув на
мужа, побежала к входной двери.
— Скоро вернусь! — крикнула она на бегу.
Значит, у этого идиота Вадима не хватило ума заставить
Татьяну поехать с ним, и она ночевала у малахольного Кирилла. Надо срочно
принимать меры!
* * *
Я опять убрала фотографию в сумочку и без сил опустилась на
стул. Что же они все от меня хотят? Что я такое взяла у Валентины, о чем не
помню? Хотя, ведь то, что я делала в квартире Валентины, я помню хорошо. Я
снова перебрала в памяти события того субботнего вечера. По всему выходило, что
я не брала у Валентины ничего, кроме той дешевенькой брошки‑паучка. Из‑за
нее весь сыр‑бор? Может, я в суматохе не разглядела, и она изумрудная?
Сейчас узнаем. Я набрала номер Галки, хорошо, что она днем дома.
— Галк, слушай внимательно. Пойди в мою комнату,
достань там из шкафа тот костюм.
— Он висит?
— Нет, так лежит, в чистку его надо отдать. Посмотри
внимательно, что в карманах и на нем, потом мне скажешь. Ну, нашла?
— В каком он виде! — начала ворчать Галка. —
Была приличная вещь! В кармане салфетка, потом таблетка какая‑то…
— Таблетку не трогай, положи в карман, только чтобы
дети не нашли, она ядовитая. А еще что?
— Ничего больше нет, только на юбке две булавки.
— Точно две?
— Ну я же не слепая, — обиделась Галка.
Значит, так. Булавка была одна, вторая упала на пол у
Валентины в гостиной. Для того я и взяла у нее брошку. А теперь вместо брошки
вторая булавка, а ее я могла взять только у Кирилла, к нему я пришла с брошкой,
если бы потеряла ее по дороге, юбка бы свалилась. В той квартире на Некрасова
брошки не было, так сказала Валентина. Кстати, что она сама там делала рядом с
покойником? Не она ли его… того? По характеру, во всяком случае, ей это больше
подходит. Но на фото снята я, а милиция разбираться не будет.
У меня создалось впечатление, что Валентина и тот тип с
измененным голосом работают каждый сам по себе, не связаны они друг с другом.
Так или иначе, мне надо найти брошку и выяснить, в чем там дело, а для этого
придется снова идти к Кириллу. Что‑то я к нему зачастила. Но при всех
моих неприятностях наши с Кириллом разногласия по поводу того, кто к кому
пришел да кто кого затащил в постель, как‑то отходят на второй план.
* * *
Опять я отпросилась у Миши, он уже косился и глядел хмуро,
но отпустил сразу после закрытия магазина. Когда я шла по Кронверкскому, было
еще светло. Я уже собиралась свернуть на Зверинскую, но заколебалась — нехорошо
как‑то к человеку врываться без приглашения. Может, он не один? Почему‑то
эта мысль мне не понравилась. Я поискала глазами телефонную будку и вдруг
услышала:
— Здравствуйте, милая барышня!
Передо мной, улыбаясь, стоял тот чудный старичок, Карамазов.
— Здравствуйте, Николай Петрович! — Я даже
обрадовалась, такой он был славный. — Как поживаете?
— По‑стариковски, милая, по‑стариковски. —
Он церемонно пожал мне руку. — Вот иду от Марии Михайловны,, решил
прогуляться, погоды стоят хорошие. — Он так и сказал — «погоды».
— Как здоровье Марии Михайловны?
— Так, все без перемен, ну и слава Богу!
— Верно, — согласилась я.
— А вы далеко ли направляетесь? — Видя, что я
медлю с ответом, — мне не хотелось рассказывать ему, что я вечером иду к
одинокому мужчине, который вовсе меня не ждет, — старичок очень
сконфузился.
— Уж простите стариковское любопытство, вечно мы
норовим все расспросить, — смущенно проговорил он.
— Что вы, Николай Петрович, я к подруге иду, вот тут
она живет рядом!
— Ну всего наилучшего, милая Танечка, кланяйтесь от
меня подруге‑то. — Он хитро улыбнулся, и я подумала, что он
догадался про Кирилла, очевидно, он знал, где тот живет.
Карамазов вежливо приподнял шляпу и удалился. На повороте я
оглянулась — старичок шел легко, почти не опираясь на трость, очевидно он носил
ее так, на всякий случай. Костюмчик на нем сегодня был другой — по солнечной
погоде более светлый. По‑прежнему, старичок был очень аккуратненький и
выглядел вполне довольным жизнью.
Я вошла в уже знакомый проходной двор, там на лавочке сидели
старушки, как летом. Они проводили меня неодобрительными взглядами и
зашептались. Вспомнив утреннюю наглую бомжиху, я испугалась было, но потом
сообразила, что бабушкам просто не понравилась длина моей юбки. Тут они правы,
если опять буду домой возвращаться поздно, следует надеть брючный костюм, так
спокойнее.
Я вошла в парадную и поднялась по ступенькам. Дверь в
квартиру Кирилла была открыта, то есть не то, чтобы открыта, но слегка
притворена. Мне это не понравилось, поэтому я нажала на звонок, но он не
работал, во всяком случае звонка в квартире не было слышно.
— Кирилл! — Я постучала в дверь. — Ты дома?
Никто не отозвался, но где‑то в глубине квартиры
лилась вода. Если он принимает душ, то почему с открытой входной дверью? А
может, Галка права, и он все‑таки пьяница?
Я решительно открыла дверь и вошла. В прихожей никого не
было, кроме жуткого беспорядка. Вешалка болталась на одном гвозде, одежда
валялась на полу. Столик для телефона теперь стоял на трех ногах, а телефонный
аппарат, и раньше расколотый, теперь разбился окончательно. За дверью комнаты
послышалось какое‑то движение.
«Воры! — мелькнуло у меня в голове. — Чушь какая,
что у него красть? Значит, была пьяная драка», — вспомнила я Галкины
умозаключения.
Если я сейчас убегу, то бабки во дворе обязательно меня
запомнят, а потом опознают. А вдруг там кого‑то убили? Но кто же тогда
двигается?
Я вооружилась четвертой ножкой от столика, которая валялась
отдельно, и вошла в комнату. По сравнению с тем, что творилось в комнате, в
прихожей был порядок, как на крейсере «Аврора» седьмого ноября.
Все ящики из платяного шкафа были вынуты, белье, носки и
всякие шмотки валялись кучей на полу, то же самое творилось с письменным
столом. Какие‑то железки и бумажки лежали вперемешку. Посуда в серванте
не побилась, это я заметила краем глаза. А в общем был ужасный разгром, а в
довершение всего из‑за стола торчали ноги в носках, и дырка на пятке была
аккуратно заштопана.
