— Смотри, Валья, — он неправильно произносил ее
имя, — не подведи меня.
Он посмотрел на нее пристально и снял очки. Этот взгляд
снился Валентине еще несколько ночей. Глаза были пустые, холодные и вызывали у
Валентины безотчетный ужас. К тому времени она уже знала, что Хасан один из
лидеров арабской террористической организации «Черный понедельник», и поняла,
что именно таким взглядом смотрел он перед собой, когда посылал своих
подчиненных взрывать людей в метро и на детских праздниках.
Ничего, уговаривала себя Валентина, зато потом она получит
много денег и свободу. Не будет больше постылого мужа и свекрови, которая
только смотрит мимо нее, как будто ее нет. Она уедет куда захочет и начнет новую
жизнь. Вся эта жизнь останется в прошлом, Валентина это твердо знала. Бандиты
не оставят в покое Вадима, наверняка ее видели вместе с ним. Валентине было уже
все равно, именно поэтому она и привела в дом Татьяну, случайную знакомую, это
было нужно для Вадима, а времени было так мало.
И все пошло наперекосяк, девчонка спутала ей все карты.
Девчонка вела себя непредсказуемо. Потом Валентина обнаружила пропажу
микропленки, а потом началось самое страшное. Когда она стояла в квартире на
Некрасова и смотрела в мертвые глаза Вадима, она поняла, что сделала ужасную
глупость, когда связалась со всем этим, но назад ходу не было. Вадиму уже ничем
нельзя было помочь, она искала микропленку, направила этих ужасных арабов на
дачу, там был пожар, все документы сгорели. Валентина заметалась, арабы были
настоящими чудовищами, они ее пугали, она знала, что они ни перед чем не
остановятся. Она тянула время, хотя знала, что арабы ей не верят, думают, что
она нашла другого покупателя, который дал больше. Ей позвонил Хасан и сказал,
что договор есть договор и сроки есть сроки, он не любит, когда его обманывают.
Валентина представила, что во время разговора он снял свои темные очки, и
сердце у нее замерло от ужаса.
Все дело в девчонке, твердила себе и арабам Валентина, она
определенно что‑то знает. Она обязательно должна все рассказать.
Она была сама не своя весь день, ждала вечернего звонка Исы
о результатах «разговора» с Татьяной, а вместо этого позвонила сама Татьяна,
говорила с ней нагло. Валентина поняла, что опять все пошло не так. Арабы
молчали всю ночь и следующий день. Это воскресенье был последний день из срока,
назначенного Хасаном, и самый страшный день в жизни Валентины. К вечеру она не
выдержала и пошла туда, в квартиру в Ковенском переулке, где обитали арабы.
Когда она увидела все, что там было, то поняла, что отныне ее жизнь не стоит и
ломаного гроша. Арабы были убиты, убиты зверски, Татьяна этого сделать не
могла. Но Валентине было все равно, кто убил арабов, она знала, что Хасан
обвинит во всем ее и никогда ей этого не простит, а месть его будет ужасной.
Валентина буквально физически ощутила, как волосы шевелятся
на голове. Она едва сдержала стон, не хотела будить мужа, он начал бы
спрашивать, что это с ней случилось, а разговаривать с ним она просто не могла.
Нет, надо что‑то делать! Иначе она просто сойдет с
ума, если будет лежать тут и ждать смерти. Валентина вскочила с постели. Она
поедет к Татьяне, расскажет ей все и будет умолять отдать ей пленку или хотя бы
попытаться вспомнить, куда она могла деться. Ей, Валентине, не нужно никаких
денег, может быть, с помощью этой микропленки она сумеет расплатиться с Хасаном
за смерть его людей и выкупить свою жизнь?
— Куда ты, Валя? — сонно пробормотал муж.
Она отмахнулась и побежала в ванную. Взглянув на себя в
зеркало, она не узнала своего лица. Это была не она, а совершенно чужая
женщина, ни одной знакомой черты! Что же это, что с ней? «Господи, —
пронеслось в голове Валентины, — помоги мне, и я искуплю». Ее окружали
привычные вещи, все было так обычно и спокойно, но невидимые часы в душе
Валентины уже отсчитывали последние мгновения. Она кое‑как умылась,
оделась машинально, машинально открыла ящик с косметикой и так же его закрыла —
некогда наводить красоту, да и зачем? В коридоре ждал муж.
— Постой, ты куда в такую рань? Что с тобой? — Он
схватил ее за руки, потом заглянул в глаза и ужаснулся: — Валентина,
остановись!
— Отстань от меня! — крикнула она уже на
бегу. — Мне некогда!
Машина стояла у подъезда, черт, да она же сама забыла вчера
ее поставить в гараж, да ладно, наплевать теперь, она хотела уже отъехать, как
вдруг из парадной выбежал муж, куртка была надета на нем поверх футболки, он
путался в незавязанных шнурках ботинок.
— Валентина, остановись немедленно!
— Ну что еще такое? — Она почему‑то
остановилась.
— Ты не можешь ехать в таком виде, я сам тебя отвезу
куда нужно, подожди, только застегнусь!
Он нагнулся, чтобы завязать шнурок, очки упали на асфальт,
и, пока он, близоруко шарил вокруг себя, Валентина, проворчав сквозь зубы:
«Тебя еще мне не хватало», вставила ключ в зажигание. Когда ключ повернулся,
сработал взрыватель мощного взрывного устройства, спрятанного ночью под капотом
ее машины, и сильнейший взрыв разнес и машину, и саму Валентину в клочья, а
пылающее крыло взорванной машины, как лезвие огромного топора, разрубило ее
несчастного, ни в чем не повинного мужа, который как раз нашел на асфальте
очки, но не успел их надеть и так и стоял на коленях на асфальте, недоуменно
глядя перед собой беспомощными близорукими глазами.
* * *
Чем больше я размышляла на работе о том, что мне теперь
делать, тем больше склонялась к мысли, что мне надо поговорить обо всем с
Валентиной. Я прижму ее к стенке. Заставлю рассказать, что она подсунула мне
тогда в субботу, отчего я потеряла память. Если оставить взаимные оскорбления и
поговорить спокойно, то может быть результат. Арабов нет в живых, Валентине
некем меня пугать, она тоже нервничает, поэтому можно попробовать подключить ее
к Вычислению того типа с мертвым голосом. А может, я смогу стравить их друг с
другом?
Я звонила Валентине домой, но телефон не отвечал. Тогда я
решила после работы поехать туда. Не станет же она ругаться со мной при
домашних. В последний момент перед выходом я набрала еще номер телефона
Кирилла, но, когда на том конце провода ответили, я бросила трубку. Нет,
обойдусь сама!
Подходя к Валентининой парадной, я заметила там оживление в
виде небольшой толпы. Было натянуто веревочное ограждение, два человека ползали
по асфальту и что‑то измеряли. На асфальте рядом с тротуаром была вмятина,
а на самом тротуаре я заметила нарисованный мелом контур лежащего человека и
большое бурое пятно рядом. Прежде, чем протиснуться к подъезду, я спросила у
прохожих:
— Что, авария здесь была?
— И‑и, милая! — откликнулась словоохотливая
бабуля. — Чего тут только не было. Утром еще эту, новую русскую из
двенадцатой квартиры, взорвали.
Я вздрогнула — номер Валентининой квартиры был 12.
— Она как села в машину, так на воздух и взлетела. А
муж случайно за ней выскочил, так его крылом прямо напополам перерезало. Жалко
Женю‑то.
