— Таня, — спросил меня Кирилл, когда мы уже
подходили к моему дому, — все‑таки та история с номерками в кафе
очень странная. Если все, что ты говоришь, так и есть, она требует подготовки.
А кто мог знать, что вы с дочкой пойдете в кафе? Вы в тот день никого не
встретили?
— Встретили. — Я засмеялась. — Карамазова
встретили.
— Карамазова?
— Да, я его часто встречаю, такой милый старичок, комплименты
мне все время говорит. Он что, живет тут рядом?
— Да вроде бы, — как‑то неуверенно ответил
Кирилл.
— Не на него же думать, что он нас с Аськой выследил.
Такой приличный человек, в Эрмитаже работает. Он кто — искусствовед?
— Не то чтобы искусствовед. — Кирилл не смог
скрыть улыбку. — Должность у него не знаю какая, а работа специфическая.
Он в Эрмитаже дезинфектором работает.
Что‑что? Там что — клопы?
— Думаю, что тебе не надо объяснять, что в Эрмитаже
картины не только в экспозиции, но и в запасниках. Рамы старые, деревянные, как
заведется какой‑нибудь жучок — все проест. А карбофосом ведь поливать не
будешь. Представляешь, приходят люди в Эрмитаж, а там от картин карбофосом
воняет. Вот у него, у Карамазова, есть какой‑то специальный состав,
который не пахнет, он им обрабатывает рамы и мебель. Это у них семейный бизнес,
отец его там работал, состав сам придумал.
— С ума сойти! А с виду прямо профессор! А как же он с
Марией Михайловной познакомился?
— Тоже по этой части уже давно. У людей ведь тоже картины
и мебель, антикварная, всякое может случиться, вот Карамазов и ходил по таким
домам по рекомендации. А потом прижился как‑то, уже когда Женин отец умер
и Мария Михайловна заболела.
— Каких только профессий не бывает на свете!
Я не пригласила Кирилла зайти и правильно сделала, потому
что вернулся Сергей. Хорошо, что он не видел Кирилла, а то подумал бы, что я
нарочно сплавила ребенка, а сама тут развлекаюсь.
Сережа сказал, что все в порядке, что он устроил Галку с
детьми в деревне у матери своего приятеля. Дров он им наколол, проживут
недельку, а потом он съездит проведать.
— Как у тебе дела?
— Пока никак, — вздохнула я.
— Ну ладно, разбирайся.
И опять мне позвонил тот монотонный механический голос.
— Вы удовлетворены? — холодно поинтересовался
он. — Теперь Валентина не будет вам больше докучать, и вы можете иметь
дело только со мной. Это будет справедливо.
— А справедливо убивать ни в чем не повинных людей? Чем
вам ее муж помешал?
— Это нелепица, досадное стечение обстоятельств.
— В общем, так, — решительно начала я. — Я
сегодня была в милиции и все там рассказала. Мне уже наплевать, что со мной
будет, если они узнают про фотографию. Той вещи все равно у меня нет, а вы —
убийца. С завтрашнего дня мой телефон поставят на прослушивание, а меня будут
охранять круглосуточно, и вас рано или поздно поймают.
Выслушав всю эту чушь из моих уст, голос противно
рассмеялся, и пошли короткие гудки.
* * *
Кирилл быстро и грамотно выполнял свою работу у Густава
Адольфовича. Они с коллекционером много разговаривали во время этой работы и за
чаем, которым поила Кирилла Вера Ивановна по окончании каждого рабочего дня.
Старики страшно расстроились по поводу гибели Жени и очень сочувствовали Марии
Михайловне. Они старались отвлечь Кирилла разговорами от мрачных мыслей. Коллекционер
был человеком интересным, повстречал в своей жизни много замечательных людей, и
Кириллу общение с ним доставляло истинное удовольствие. Похоже, и хозяину
квартиры нравился спокойный и воспитанный молодой человек. За несколько дней
они подружились, и Кириллу иногда казалось, что они знакомы уже многие годы. Он
с грустью думал, что после окончания работы дружба прервется. Но вместе с тем
он старался побыстрее закончить, потому что времени совсем не хватало.
Вечерами Кирилл сидел за письменным столом и рассматривал с
помощью специального приспособления кадры микропленки. Приложение — много‑много
английского текста, так, это потом. Вот в начале что‑то научное, а вот
пересняты какие‑то листы с параметрами и формулами, и вставки между ними
по‑русски. Но это не важно, а важно то, что на одном листе сохранилась
печать. Кирилл поставил максимальное увеличение и, напрягая глаза, прочел:
«Институт экспериментальной фармакологии». Так, это уже что‑то. Он быстро
просмотрел остальные листы с формулами и в конце увидел подпись — весьма
неразборчивую — не то Соколов, не то Соловьев, но перед этой подписью стояло
«проф.».
Уже легче. Знать бы теперь, как найти этого проф. Соколова‑Соловьева
в Институте экспериментальной фармакологии.
Уже погасив свет и лежа на своем продавленном диване, он
долго перебирал в памяти всех знакомых по прежним временам. Из‑за болезни
матери он растерял все связи — почти год провел в хлопотах, менял белье, кормил
ее с ложечки, давал лекарство по часам. Ночами он стирал, так что некогда было
ходить в гости и даже разговаривать по телефону. В первое время друзья еще
звонили ему, спрашивали, как дела, но потом перестали, потому что порадовать их
ему было нечем. А после маминой смерти он чувствовал себя таким опустошенным,
что сам не хотел ни с кем встречаться.
Из своего НИИ он уволился давно, года три назад, интересно,
не развалилось ли там все? Он вспомнил свой отдел. Хорошие попадались люди, и
работа интересная. Жаль, что теперь это никому не нужно. Кто помоложе, давно
оттуда ушел — уж больно мало платили. Остались тетки постарше да начальство —
ему всегда и везде неплохо. Однако он отвлекся. Что‑то смутно брезжило у
него в мозгу. Работала с ним тогда одна женщина, очень, кстати, толковая,
Надежда Николаевна Лебедева. И был кто‑то у ее мужа в мире фармакологии.
Потому что, когда мама еще только начала болеть несколько лет назад, с помощью
Надежды Николаевны ему, Кириллу, удалось достать редкое, такое нужное маме
лекарство. Значит, завтра он знает, что делать.
Он позвонил Лебедевым домой с утра. Надежда страшно
обрадовалась, но, когда узнала о смерти его матери, по‑бабьи заохала,
запричитала. Сказала, что по‑прежнему работает в НИИ, что пока не
разогнали, но народа, конечно, в пять раз меньше. И даже зарплату почти не
задерживают, если это можно назвать зарплатой.
— Но я, Надежда Николаевна, по делу вообще‑то
звоню. — Кирилл не смог сдержать нетерпения в голосе.
— Теперь все только по делу, — загрустила
Надежда, — говори уж.
— Помнится, был у вас кто‑то в Институте
фармакологии? — осторожно спросил Кирилл.
— Был да сплыл. У Саши там сын раньше работал, они ведь
с женой оба медики. Только он давно там не работает, теперь в какой‑то
совместной фармакологической фирме, семью‑то надо кормить.
