И все было в нем таким же нарочитым: его детский костюмчик,
его маленькие ручки, выглядывающие из крахмальных манжет, его палочка —
небольшая деревянная резная трость с надетой внизу маленькой резиновой
галошкой.
Да начать даже с его профессии. Он постоянно повторял: «У
нас в Эрмитаже, у нас в Эрмитаже…», так что у собеседника возникало впечатление,
что он, как минимум, научный сотрудник музея, но я‑то теперь знала, кем
он там работает. Может быть, именно из‑за противоречия между его
постоянными упоминаниями Эрмитажа и вульгарностью его истинной профессии у меня
сложилось ощущение его фальшивости? Спору нет, у нас всякая профессия нужна, но
все же тут было все не просто… Нет, я видела Карамазова как бы со стороны и не
сомневалась: он не тот, кем хочет казаться. Вовсе он не скромный непрактичный
интеллигентный старичок, а жесткий, умный, циничный, прекрасно знающий, чего он
хочет, и на все готовый ради осуществления своих целей человек. Такой человек
ничего не делает случайно…
— Как себя чувствует Мария Михайловна? — спросила
я, чтобы переменить тему, потому что молчание наше неприлично затягивалось.
Карамазов погрустнел и сказал, что Мария Михайловна
чувствует себя плохо, а кто на ее месте чувствовал бы себя хорошо? Она потеряла
единственного сына и невестку.
— Насколько я знаю, террористический акт был направлен
против Валентины, а Женя погиб случайно.
— Да, да, ужасная трагедия! — поддакнул
Карамазов. — Это нелепица, случайное стечение обстоятельств.
Я посмотрела на него в смятении — ведь я слышала уже эту
фразу, сказанную тем монотонным голосом по телефону. Неужели? Я опустила глаза,
чтобы Карамазов ни о чем не догадался, он и так уже смотрел на меня с
подозрением.
— Извините, Николай Петрович, мне пора на
работу. — И я помчалась прочь от этого места, чтобы хорошенько подумать по
дороге на работу обо всем. Кириллу я позвоню позднее, хотя такой разговор лучше
провести не по телефону. .
Весь день на работе я была сама не своя, меня преследовали
ужасные мысли. Неужели, неужели это все Карамазов? Звонил мне этим ужасным
голосом, угрожал… Шантажировал Аськой, подлец! И ведь все сходится, ведь, идя в
кафе, мы с Аськой встретили именно его, и все время он попадался на моем пути,
все время следил за мной. Что‑то еще не давало мне покоя, какая‑то
мысль смутно брезжила в мозгу, даже голова заболела. Это было похоже на
навязчивый мотив, который звучит в голове, но вслух напеть его никак не можешь,
и от этого очень неприятно. Я села в уголок, включила компьютер и стала
усиленно вспоминать, дело было во вчерашнем сне, у него была какая‑то
связь с сегодняшней встречей с Карамазовым. Значит, опять я бегу по лестнице, вижу
незапертую дверь квартиры Вадима, вхожу, не задерживаясь в прихожей,
останавливаюсь на пороге, пораженная открывшимся мне зрелищем — замученный
человек привязан к креслу. Дальше вместо того, чтобы бежать из этой квартиры, я
совершаю идиотский поступок — хочу подойти к нему поближе, чтобы помочь, если
он еще жив. Я делаю неуверенный шаг вперед, спотыкаюсь обо что‑то и лечу
вперед. Перед моим мысленным взором так ясно встало все, случившееся в квартире
на Некрасова, что наконец‑то до меня дошло все. Я встала и набрала номер
Кирилла. Опять у него было занято. Куда же идти — прямо в милицию? Ладно, дадим
Кириллу еще один последний шанс.
— Миша, мне надо уйти, — сказала я не терпящим
возражений тоном.
Он так удивился, что ничего не сказал. Как ненормальная, я
выскочила на улицу, поймала первого попавшегося частника и назвала адрес
Кирилла. Если его не будет дома, пусть пеняет на себя. У меня уже лопнуло
терпение.
Как видно, Кирилл был в прихожей или увидел меня в окно,
потому что открыл дверь сразу же, не успела я позвонить. Я влетела как вихрь, в
маленькой прихожей было тесно, поэтому, чтобы затормозить, мне пришлось
схватить Кирилла за плечи.
— Ты зачем здесь? — отшатнулся он.
Я вспомнила, какое у него вчера было несчастное лицо, когда
я ушла от него, как он думал, к пьяному Игорьку, и решила, что он сердится за
вчерашнее. Но какое это имело значение, когда я знала имя убийцы Вадима?
— Кирилл, я все знаю, это Карамазов.
— Что ты знаешь?
— Я вспомнила, я все вспомнила! Это он говорил тем
мерзким голосом, и он убил Вадима!
— Что? — заорал он.
— Да‑да, Кирюша, милый, послушай, я знаю, ты мне
не веришь, думаешь, что я не в себе, но послушай, послушай скорее…
Я рассказала ему свой сон, вернее, это был не сон, а
воспоминание, как я шагнула туда к Вадиму, стараясь разглядеть и помочь, если
можно, как споткнулась о деревянную резную трость с трогательной галошкой
внизу, чтобы не сильно стучала.
— И по голове меня он потом стукнул тоже этой палкой!
Не может быть! — задумчиво проговорил Кирилл. — А
хотя… Значит, он тогда в воскресенье утром отправился туда к Вадиму, чтобы
проследить. Где тот живет, он уже давно знал, он все знал. Дождался, пока уйдут
бандиты, потом пошел туда сам, чтобы поразнюхать. А Вадим, очевидно, очнулся и
попросил у него помощи, стал кричать… Тот испугался, что люди услышат, ну и
выстрелил в него со страху. А потом ты пришла, он решил тебя подставить.
Сфотографировал рядом с трупом и бросил там без сознания. Сам слинял, а тебя
нашли вернувшиеся бандиты. Видят — тот уже покойник, может, ты что знаешь — и
забрали тебя на дачу.
. — Как в машине ехали, я помню!
В это время зазвонил телефон. Кирилл махнул мне рукой —
подожди, мол, — и бросился к аппарату. Он не снял трубку, а нажал какую‑то
кнопку, и в комнате громко зазвучал слишком хорошо мне знакомый тусклый
механический голос:
— Надеюсь, мне нет нужды представляться?
— Опять вы! — закричал Кирилл. — Какого черта
вам от меня надо?
— Наше дело еще не закончено, — проскрипел
голос, — мне надо получить от вас одну вещь…
— Какую еще вещь — мы так не договаривались!
— Это не важно, как мы договаривались, важно то, что с
помощью вашего плана произошло ограбление квартиры коллекционера и два
убийства.
Услышав такие слова, я дернулась было, но Кирилл свирепо
посмотрел на меня и показал здоровенный кулак. Я закрыла рот рукой, чтобы не
заорать.
— Так вот, повторяю, или вы отдаете мне эту вещь, или
компетентным органам станет немедленно известно, что сигнализацию в квартире
коллекционера делал Кирилл Михайлов, он же сделал для злоумышленников план
размещения датчиков, и на плане этом есть его отпечатки пальцев.
Уму непостижимо, я уже перестала что‑либо понимать.
Чтобы Кирилл связался с уголовниками, я не могла поверить, но тогда почему он
так испугался вчера, когда я застала его, можно сказать, на месте преступления.
Я решила послушать дальше.
— Хорошо, допустим, я соглашусь, — осторожно
сказал Кирилл,. — какие вы можете дать мне гарантии?
