– Чушь, не было никакой взятки! – Это все, что Гейбриел смог сказать ей перед лицом брошенного ему в лицо чудовищного обвинения.
– Очень убедительно, милорд. Сейчас, когда вы на свободе и на пути к дому, вы легко можете забыть о подобном предложении.
– Но это абсурд! И не вы ли сказали мне, что Фуше сейчас нет в Париже?
– Еще сказала вам, что он по-прежнему обладает большей властью, чем любой другой человек во Франции. Дайте время, и он вернется. У него больше жизней, чем у кошки.
– Мой отец тоже так считал: он ненавидел Фуше, в лицо называл его лжецом, человеком без чести, не имеющим других целей, кроме удовлетворения собственной выгоды.
– Не слишком ли опасно высказывать нечто подобное столь могущественному человеку? – Шарлотта усмехнулась.
– Мой отец сам по себе был силой. Если бы люди действительно считали, что я перешел на сторону французов, имя нашей семьи уже давно было бы дискредитировано Я могу лишь поклясться вам, что с вами я абсолютно честен.
– Возможно, но я не жду честности и порядочности от кого-либо, поскольку абсолютная честность и порядочность в принципе невозможны.
В душе Гейбриела внезапно закипело негодование.
– Неправда, порядочность возможна, вам лишь надо научиться верить другому человеку. А теперь скажите: вы с Уилтоном – любовники?
– Какая чушь! – Шарлотта сжала кулаки, чтобы в очередной раз не влепить ему пощечину.
– Отсутствие ответа – это признание вины, не так ли?
– Разумеется, не так. Уилтон и я никогда не были любовниками. Уилтон женат, а я никогда не завожу шашни с теми, кто счастлив в семейной жизни.
– Хорошо, я верю вам. – Гейбриел двумя пальцами поднял ее подбородок. – Но и вы должны поверить мне. Неужели ваша женская интуиция ничего не подсказывает вам на этот счет?
При этих словах она отстранилась от него.
– Или вы уподобляетесь мне в подобных случаях? – Он пробежал пальцами по ее руке. – Всякий раз, когда мы становимся так близки, я думаю, как много еще осталось между нами незавершенного.
Она не признавалась и ни за что не признает, что это было правдой.
– Ага, вы даже себе самой не можете признаться в этом, верно? А может, это поможет? – Он сжал ее в своих объятиях и поцеловал нежно, сладко, но с едва скрываемым желанием.
– Нет, милорд. – Шарлотта оттолкнула его. – Если вы собираетесь использовать постель, чтобы убедить меня в вашей невиновности, вы очень сильно ошибаетесь.
Гейбриел поморщился.
– Я всего лишь хотел расставить все по местам, чтобы мы могли поговорить прямо и открыто.
Она рассмеялась, он последовал ее примеру.
– Хорошо, – продолжил он между приступами смеха, – это была ложь, я признаюсь.
И именно в этот момент она поверила ему. Поверила в его невиновность.
Он взял Шарлотту под руку, и они медленно пошли вдоль палубы.
– Скажите мне, зачем вы предприняли все эти поездки во Францию?
Шарлотта молчала.
– Это все из-за детей? Вы так беспокоитесь о них, особенно о Клер. Случайно, не вы их мать?
«Наблюдателен, но далеко не гений», – подумала Шарлотта с некоторым облегчением.
– Нет.
– Тогда зачем?
– Потому что из-за меня они лишились семьи.
– Что за чепуха!
– Вам смешно? – Шарлотта остановилась.
– Нет, я ни за что не позволю себе смеяться над вашими бедами. – Гейбриел взял ее под руку. – Разумеется, вы могли совершить нечто, о чем теперь сожалеете, но мысль об убийстве кажется мне невероятной.
Прежде чем Шарлотта ответила, их отвлек звон колокола, возвестившего о смене вахты. Затем послышался шум лееров – это вахтенные спускались с мачты. Вся эта суета дала Шарлотте возможность хорошенько подумать. Между тем она заметила любопытные взгляды, несмотря на то что Пеннистан нашел укромное место на корме.
– Милорд, доброта – это оружие, прибегать к которому не всегда справедливо.
– Если бы я захотел прибегнуть к подобному оружию, вы первой узнали бы об этом. – Гейбриел проследил взглядом за матросом, карабкавшимся на мачту. – Я буду ждать, пока вы сами не захотите рассказать мне об этом.
Шарлотта улыбнулась. Было что-то очень привлекательное в том, как этот человек пытался наилучшим образом использовать данные ему таланты. Что, если бы они встретились на балу или если бы она вышла за него, а не за Шарля Страусса?
«Смени тему», – тут же приказала она себе.
– Кажется, сегодня вы нашли время, чтобы понаблюдать за ночным небом?
Гейбриел кивнул.
– После всех перипетий у вас достало сил наблюдать Большую комету с вашим другом, доктором Боргосом?
– Да. – Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем поднял руки, как бы сдаваясь. – Ладно, Шарлотта. Я обещал быть терпеливым. Мы сменим тему.
– Спасибо, – улыбнулась она лишь для того, чтобы снова увидеть его удивление.
Его удивление сменилось усмешкой, когда он разгадал ее игру. Он наклонился и быстро поцеловал Шарлотту в губы, а когда она, споткнувшись, едва не упала и резко отступила назад, рассмеялся. Ни за какие сокровища в мире Шарлотта не призналась бы, что от его прикосновения она ощутила слабость в коленках. К счастью, Гейбриел поддерживал ее, пока она вновь не обрела устойчивость.
– Это проверка, кто кого сможет сбить с толку, кто больше способен привести к чему-нибудь интересному, заинтриговать.
Он не слишком удерживал ее. У нее был выбор.
– Это приведет лишь к спору, – парировала она самым презрительным тоном, что сумела изобразить, вырвавшись из его рук. – Меня это не интересует.
– Что ж, давайте поговорим об астрономии, – как ни в чем не бывало сказал он. – Скажите, вы когда-нибудь видели Большую комету?
– Разумеется, ее трудно было не заметить. Поразительное зрелище! Такие кометы появляются довольно редко. Кстати, почему вы занялись астрономией?
– Рис Брейдон – настоящий фанатик, работать с ним было чрезвычайно интересно и полезно. Что касается меня, то я чувствую, что безраздельно владею ночными часами, когда остаюсь один. Для меня становится абсолютно ясно, что Господь сотворил жизнь на других планетах, и их астрономы, возможно, занимаются тем же, что и я. А если они на столетия опережают нас, то могут свалиться к нам с небес с визитом в самый неожиданный момент.
Шарлотта, прищурившись, посмотрела на него.
– Простите, но разве не вредно для ученого обладать таким воображением?
– Вредно? А как, вы думаете, рождаются великие открытия? Если бы Дженнер не был столь любознательным, думаете, мы получили бы вакцину от оспы?
