Но все вышло совсем по-другому. По истечении оговоренного срока я стала почти ежедневно звонить Михаилу Филипповичу с одним-единственным вопросом: как продвигается контракт и в чем причина задержки? Он весело и бодро заверял меня, что все идет прекрасно, опоздание сугубо техническое и буквально через несколько дней компьютеры будут лежать на складе. В один прекрасный день, когда я уже собралась говорить с ним куда более жестко и требовательно, ни один его телефон не ответил. Внутри у меня что-то екнуло — я поняла, что это не случайность, и рванула в Подсосенский переулок, где находился офис «Энергочипа». Офиса больше не было. Табличка с названием фирмы, еще вчера красовавшаяся на входе, была заменена. Новая золотая надпись гласила, что здесь поселилось нефтяное товарищество «Феникс». Никто из суетившихся внутри и вокруг здания о судьбе Толченкова ничего не знал, а упоминание об «Энергочипе» вызывало злобное раздражение у толстого лысого армянина, нехотя представившегося администратором здания Робертом Саркисовичем Туманянцем. Мне хорошо был известен подобный тип человекоадминистраторов и особенности их поведения. Кисло-брезгливое выражение отекшего лица Роберта Саркисовича свидетельствовало о том, что ему они тоже не заплатили.
Ничего не добившись и не узнав, изнуренная и подавленная, я потащилась домой. Катька, узнав о случившемся, вначале впала в ступор, а потом сказала, что ей нужны сутки на размышление. Она попросила меня ничего никому не говорить, в особенности Коле и Лехе. Я решила, что моя подруга хочет попробовать что-то узнать по каким-то неведомым мне своим каналам, и, разумеется, пообещала молчать, как партизанка Зоя.
Заснуть я не могла до самого утра. Ощущение нереальности масштаба свершившейся катастрофы не покидало меня ни на минуту. Только я закрывала глаза, мне мерещилось, что сейчас вот-вот раздастся звонок в дверь, я ее открою, и дюжина крепких молодцов в рабочих куртках потащат коробки с компьютерами прямо ко мне в квартиру.
Под утро, часов в пять, я все же отключилась. Проснулась от звонка в дверь. В душе вспыхнула надежда. Я запрыгнула в махровый халат и бросилась открывать. По дороге взглянула на настенные часы — было три часа дня.
В дверях стояли чрезвычайно мрачные Коля с Лехой.
- Ну что, у нас п…ц! — Леха облизнул пересохшие губы. — Катька сколола!
Теперь я видела, что его просто трясет мелкой дрожью.
- Что, не поняла?! Уехала она, исчезла! Свалила со всем оставшимся баблом!
МАМА и не только…
Катька скрылась в неизвестном направлении, оставив мне только истерическую записку: «Прости, дорогая! Но у меня это — единственный шанс выжить!» Подруга сняла со счета все, что там лежало, включая немыслимую для меня тогда сумму, оставленную в качестве нашей прибыли по киргизской сделке. За полдня она ухитрилась каким-то неведомым образом продать свою квартиру.
Двое наших сотрудников крайне нервно объяснили, что Катька, а следовательно, фирма, а следовательно, я должны им кучу денег. Признаться, моя подруга всегда сама рассчитывалась с ребятами. Я знала размер их ежемесячной заработной платы, но премиальные, зачастую в разы превышавшие месячный заработок, она определяла сама, и я никогда не вмешивалась в этот процесс. К моему потрясению, Леха сообщил мне, что Катька не только не выплатила им оговоренные премии за полгода, но и последние три месяца задерживала зарплату, ссылаясь на огромные накладные расходы по контракту. По напряжению в Лехином голосе и нервному состоянию обоих я поняла, что, скорее всего, они говорят правду. Ребята, разумеется, осознавали, что я тоже обманута и что мое положение нисколько не легче, чем их. И это притом, что об истинном моем положении они даже не догадывались! Я была младше и слабее их. Я ни разу не обманула их и никогда не нарушала данных лично мной обещаний — ни письменных, ни даже устных. Но по всем понятиям, регламентирующим всю жизнь в нашей расчудесной стране, по всем этим гребаным понятиям я была им должна!
Объяснять, что платить мне нечем, было бессмысленно. У меня была квартира и был «жигуль»-«восьмерка», которых как раз хватало на полный расчет. Но мне все же удалось их уговорить подождать пару недель. За это время я очень надеялась хоть что-нибудь придумать.
Ребята ушли, и я рухнула на кровать в полном отчаянии. Я не только лишилась денег, но потеряла единственную подругу, бизнес и, похоже, крышу над головой. Единственное, что наверняка оставалось со мной, — это мой будущий ребенок, безотцовщина моя…
Телефонный звонок показался мне таким внезапным и резким, будто все остальные телефонные звонки, слышанные мной в этой жизни, были нежными и деликатными. Голос звонившей девушки я поначалу даже не узнала, и только после того, как она представилась, вспомнила Иру, нашу израильскую подругу, Витину жену. Ира ошеломила меня информацией, что ей нужна моя помощь в деле поставки в какую-то там отдаленную область тех самых тестиков, с помощью которых мы с Катькой определили свою беременность. Она сказала, что у них есть там конечный покупатель, но он сам по каким-то причинам не готов платить напрямую израильской фирме и нуждается в посреднике, который возьмет на себя весь труд по регистрации их продукции в российском Минздраве и по таможенному оформлению товара. Не имея никакого представления о предстоящей работе, я тем не менее дала добро на то, чтобы столь озабоченный областной демографией бизнесмен вышел со мной на связь.
Позвонивший мне уже через пятнадцать минут человек представился Семеном и попросил о немедленной встрече. Недолго думая, я согласилась, и еще через полчаса раздался звонок в дверь. Я открыла. В коридор шагнул невысокий и очень плотный человек лет сорока. Одет он был более чем небрежно — в джинсы и невообразимый серо-зеленый джемпер. Рубашка под ним также свидетельствовала, что мой визитер, мягко скажем, пренебрегает первой частью русской пословицы «Встречают по одежке — провожают по уму». Зато на его круглом семитском лице был написан неимоверный восторг от встречи со мной.
Семен сообщил, что в предстоящей сделке он выступает от имени поволжского Фонда материнства и детства, порожденного заботливым региональным руководством. Региональное начальство, по словам Семена, больше всех посевных и уборочных интересовал один вопрос: кто в области уже беременный, а кто еще нет? Для этой цели банк «Кнуровский» уже выделил под гарантии администрации города кредит, и сейчас оставалось только приобрести заветные израильские тестики. Семен выложил передо мной все коммерческие детали планируемого проекта. Фонд собирался закупить четверть миллиона тестиков. Ирина компания хотела получить девяносто центов за каждый из них, с учетом стоимости доставки в Россию. На меня ложилась задача растаможить груз, предварительно зарегистрировав новый фармацевтический продукт в Министерстве здравоохранения.
Я тут же позвонила Жене, знакомому таможеннику — в их фирму мы тоже поставили как-то несколько компьютеров. Он ответил, что в Минздраве у него есть «концы», а таможня мне обойдется совсем недорого. Ввозной пошлины на подобный товар тогда не существовало, и нужно было только заплатить тысяч пять долларов «премиальных» таможенникам, чтобы они сделали все как надо.
