– А ну, давай его сюда! – Один из милиционеров буквально волоком вытащил из-под Кости ту мразь, которая только что лишила меня всего самого светлого, что оставалось в моей жизни.
Нам с Костей осталось только стоять рядом, смотреть на все со стороны и ждать. Дождь усилился. Я повернулась к деду Леше, беспомощно лежавшему под открытым небом, и зарыдала. Костя бережно взял меня под локоть, и я не стала вырываться.
Оказалось, что после того, как я взяла сегодня его розу, Костя не ушел от моего дома и решил походить вокруг и подождать. Ему показалось, что я смягчилась, и он, бедный, надеялся, что я еще спущусь, чтобы поговорить. Поэтому он и увидел, как Алексей Матвеевич вышел из подъезда. Они не были знакомы, но по моему описанию Костя сразу понял, кто это. Тем более он видел его еще в окнах лестничной клетки и определил, что старик спускался с пятого этажа. Когда дед Леша возвращался, Костя завершал очередной круг своего шатания под домом и застал только развязку: в пятидесяти метрах от него рослый нескладный тинейджер шарил по карманам у распростертого на земле старика. Костя бросился на убийцу, одновременно надавив на кнопку «1» – мой короткий номер в его телефоне. Увидев, что его преследуют, подросток бросился наутек, но потерял время, ломанувшись напрямую через густой колючий кустарник. Костя обогнул заросли, настиг его и повалил на землю.
Картина была ясной и для нас, и для милиционеров. Здоровенный прыщавый дегенерат был знаком милиции – с двенадцати лет он состоял на учете и по наркотикам, и по попыткам изнасилования. Неделю назад пытался вместе с такими же, как он сам, дружками поджечь родной строительный колледж. Но пока этот дебил – еще несовершеннолетний. О, как я хотела убить его, чтобы он уже никогда не стал взрослым!
«Скорая» нужна была только для того, чтобы зафиксировать смерть Алексея Матвеевича, и никто не знал, сколько придется ждать медиков и высоких милицейских чинов. Один из ментов уже связался по рации с начальством и доложил, что ждет подмоги для оформления. Рация несколько раз хрипло хрюкнула в ответ. Мы все переместились под козырек подъезда.
– А где ваша машина? – спросил Костя ментов. – Вы разве не на вызов приехали?
– На вызов, но не на ваш! – отозвался один из них.
А второй добавил:
– Нас старшой сюда на шум послал! У вас сегодня здесь под каждым кустом жуть какая-то творится! Там, на пустыре, двух пацанов толпа черножопых отоварила, то есть отмудохали их, юридически выражаясь! – Внезапно он сообразил, что здесь стою я. – Простите, барышня, за откровенность... – Он перевел взгляд на деда Лешу и изобразил на своем простом лице печаль. – Это ваш собственный дедушка? Давайте, пока наши едут, мы все-таки фамилии и все такое запишем. Этого-то мы знаем! – Он тряхнул прыщавого убийцу, закованного в наручники. – А вас, девушка, и героя этого, – он указал на Костю, – надо протоколировать.
– Да, парень молодец, – кивнул первый. – Сейчас все наутек пускаются. А он молодец, не побоялся!
Что тут сказать! Похвалили Костю за дело. Я согласно кивнула. Я не могла смотреть на то, как лежит мой любимый дед Леша, но и схватить его на руки я тоже не могла. Я вообще уже ничего не могла.
Меня трясло.
– Тех парней не толпа черножопых отмудохала, как вы выразились, а один только черножопый.
– Один так не отоварит, – помотал головой первый мент. – Конкретно угваздали пацанов.
Потом все-таки переспросил:
– А вы что, видели?
– Видела.
Он пожал плечами.
– И кто это был? Как выглядел? На Шварценеггера похож? Или на Сталлоне?
– Нет.
– А на кого?
– На меня.
– ?
– Это я их отделала. Не верите?
Мне в ответ ухмыльнулись. А я, не отрывая взгляда от Алексея Матвеевича, предложила:
– А вы выпустите этого! – я указала дрожащей рукой на убийцу. – Отдайте его мне!
– Что? – хором спросили менты.
Но, удивившись моему вопросу, они на долю секунды ослабили хватку, и прыщавый урод резко рванулся вперед. Он прижал к животу руки, запертые в «браслеты», и бросился напролом. На пути стояли мы с Костей. «Это судьба!» – поняла я и, забыв про библейское «аз воздам», вложила всю свою ненависть в один-единственный удар, в удар, которого никто не ждал. Не ожидал этого удара и Костя, знавший меня вздорной, но в целом обычной московской девицей, просто более смуглой, чем прочие. Не ожидали этого удара и менты, даже не разглядевшие толком необычного вида девушку в дождливом мраке. Если они и заметили, что лицо мое не белое, то наверняка решили, что это не истинный цвет моей кожи, а забрызгавшая меня грязь. Не ожидал удара и малолетний убийца. Эта тупая скотина, похоже, вообще не в состоянии была ничего ожидать и ни о чем думать. Ожидать, что я ударю, мог бы только один из нас... мой дед Леша. Ведь только он знал, что я – настоящая тигре!
Не верьте фильмам, в которых крепкие каратисты бьют друг друга ногами по лицу, после чего очухиваются и продолжают что-то делать и всячески участвовать в развитии сюжета. Это чушь! Я не самый сильный боец. Я – женщина. Во мне всего один метр и шестьдесят пять сантиметров роста и пятьдесят три килограмма веса. Но и мой удар, один-единственный удар ногой в ненавистное мне лицо, в случае если такой удар достигает цели, не оставляет противнику шансов на нормальную жизнь в обозримом будущем.
Я ударила без предупреждения, молча. Правой ногой в нижнюю челюсть. Под горло. Убийца не успел закричать. Он больше никуда не пытался бежать, и стоять на своих ногах он тоже уже не пытался. Крошево из зубов выплеснулось из исковерканного рта вместе с характерно пахнущей пузырящейся жижей, показавшейся совсем черной в промозглом мраке. Оба мента бросились переворачивать задержанного, чтобы кровь не залила легкие. Один из них, тот, что заговорил первым, повернулся ко мне и прошептал:
– Ни хрена себе!
В направленном на меня взгляде угадывалось уважение и... страх.
– Ладно. Будем считать, что он сам дернулся, упал и долбанулся о ступеньки, – он дернул за рукав напарника. – Ты же тоже не ожидал, что он вырвется и упадет? Да, Коля?! Да?!
– Угу...
Костя в ужасе смотрел на меня. Наконец он понял, почему я с такой легкостью в свое время вышвырнула его из моего дома. Я имею в виду чисто физическую легкость.
Мне теперь оставалось только продолжать плакать. И посмотрев еще раз на деда Лешу, я внезапно, неожиданно для себя самой... нет, я не зарыдала. Я завыла! Это шло откуда-то изнутри, оно было сильнее меня. Я не знаю, может быть, действительно существует какая-то генетическая память? И, может быть, на самом деле женщины-тигре так выли по своим убитым!
Костя прижал меня к себе, и краем глаза я увидела у въезда во двор синие и красные огни проблесковых маячков.
Прах
Только под утро мы с Костей вышли из отделения милиции, где нас допросили, нужно сказать, достаточно деликатно. Там же шло разбирательство по поводу избиения тех двоих на пустыре. Их обоих отвезли в травматологию, но «наши» милиционеры, не сговариваясь, не стали докладывать о моем признании. Я тоже не стала его повторять, ни к чему мне это было.
