— В этом-то все и дело, — Ласло стал серьезным и
бросил на стол листок бумаги. — Прочти и запомни, что нужно сделать.
— Это что за место такое — «В-52»? — удивилась
Лера.
— Это бар такой, — подсказал Ласло, — в
Питере жила, а не знаешь.
— Некогда мне было по барам расхаживать, —
огрызнулась она, — я девушка работающая…
Она вдруг вспомнила магазин, где работала, там, наверное, ее
потеряли. Хотя нет, наверняка милиция уже приходила к ним, так что Лера
спокойно может считать себя уволенной. Но Ласло не должен знать ничего из ее
прошлой жизни.
— Мне деньги нужны на одежду, — сказала
она, — в этот шикарный бар в моих обносках не пустят.
— Верно, — он подвинул к ней оставшиеся
деньги, — это тебе на непредвиденные расходы. Машину могу дать, чистую,
чтобы по поездам не трястись.
«По машине он меня и найдет, если что», — сообразила
она.
— Сама понимаешь, никого из своих на такое дело послать
не могу, — пояснил Ласло, — по ним сразу видно, что цыгане. А мне
пока светиться не хочется. К утру все готово будет, отдыхай пока.
* * *
Пораскинув мыслями, она поняла, что самое умное, как ни
странно, в этой ситуации было — сидеть в этом доме, у Ласло, не высовывая носу
в город. Но Лера спохватилась, что у отчима осталась та бумага, что дал ей в
свое время умирающий Затвор. Что бы там ни было, он так берег ее, не следует
бросаться ценной вещью. Еще ей хотелось прихватить хоть парочку фотографий мамы
и Женьки. И больше никогда не являться в этот дом и не видеть отчима.
Войдя в калитку, она поразилась непривычной тишине.
Не сразу она поняла, в чем дело.
Не лаял Султан.
Лера подошла к сараю, возле которого примостилась собачья
будка, и увидела на земле то, что когда-то было косматым жизнерадостным псом.
Теперь это больше напоминало груду грязного тряпья.
— Султан, что с тобой? — проговорила она,
опускаясь на корточки.
Впрочем, с первого взгляда на собаку она поняла, что пес не
услышит ее, не ответит, что делать что-то уже поздно. Султан не подавал никаких
признаков жизни. Горло словно сжала ледяная удавка. Кругом смерть!
Она взлетела на крыльцо, ворвалась в дом и закричала с
порога:
— Что случилось с Султаном?
— Сдох твой Султан! — огрызнулся отчим, опасливо
взглянув на нее через плечо.
— Это ты его отравил! — выпалила она первое, что
пришло в голову.
— Больно надо! — скривился он. — Что это ты
выдумываешь! Сам, наверное, что-то сожрал…
Только сейчас она разглядела, что он приоделся — не в
застиранной майке и тренировочных штанах, а в темных мятых брюках и клетчатой
рубашке.
— У тебя что — гости? — спросила она
подозрительно.
— Никого у меня нет, — ответил отчим слишком
поспешно. — Какие еще гости? У меня никого не бывает…
«Это точно, — мысленно согласилась Лера, — с таким
характером, как у него, гостей не приглашают… даже пьет в одиночку, старый
сыч!»
— Ты, может, поесть хочешь? — предложил отчим.
Это было так неожиданно, что Лера не поверила своим ушам.
Чтобы ее отчим предложил ее покормить?
Это было не только неожиданно, это было невероятно.
И очень подозрительно.
Мертвая собака, непривычный внешний вид отчима и, наконец,
это предложение… что-то здесь было не так. Она вихрем ворвалась в свою
«светелку», схватила бумаги, мамину фотку в рамочке и выскочила на кухню. Отчим
при виде ее сделал попытку улыбнуться — оскалился, так что стали видны желтые
от никотина корешки зубов.
— Я картошки сварил, — продолжал он соблазнять
ее, — и тушенку открыл… положить тебе?
Голос отчима стал непривычно мягким, почти заискивающим, и
он все время словно к чему-то прислушивался.
— Картошки, говоришь? — переспросила она. —
Ну если картошки… А она горячая?
— Горячая, горячая! — обрадовался отчим. —
Только что слил…
Он повернулся к плите, вытащил дымящийся чугунок.
Она поняла, что совсем недавно уже участвовала в чем-то
похожем, это было дежа вю. Ну конечно — Лешик, суетливо бегающий по кухне и не
смевший поднять на нее глаз, «яишенка», кружка дымящегося кофе и потом… Лера
шагнула к отчиму, и в эту секунду боковым движением увидела какое-то движение
возле ведущей в горницу двери. Она выхватила горячий чугунок и изо всей силы
запустила его в направлении этого движения. Только после этого повернулась и
увидела смуглого парня, который, матерясь, счищал с лица и шеи горячую
картошку.
Лера метнулась к входной двери, по дороге схватила
приготовленную к зиме вторую раму. По крыльцу навстречу ей поднимался второй
азер, она с размаху надела раму ему на голову. Зазвенели бьющиеся стекла, лицо
бандита покрылось порезами. Он вскрикнул, слепо качнулся ей навстречу, но Лера
метнулась мимо, слетела с крыльца, скользнула к сараю. Вслед ей прогремел
выстрел, но она уже была внутри. Здесь, за дровами, была одна плохо
закрепленная доска. Она дернула ее в сторону, протиснулась в щель, мимолетно
обрадовавшись, что не растолстела за прошедшие годы, и выскользнула на соседнюю
улицу.
— Сволочь! — прошипела, имея в виду отчима. Шедший
навстречу мужик с авоськой удивленно уставился, проговорил:
— Сама такая!
Отвечать было некогда. Лера метнулась мимо знакомого забора,
юркнула в калитку. Во дворе женщина развешивала белье.
— Ты куда? — растерянно воскликнула хозяйка,
увидев бегущую белобрысую девицу. — Стой, простыни перепачкаешь!
Лера поднырнула под веревку, наискосок промчалась через
двор, вылетела в другие ворота. Теперь она оказалась на оживленной улице с
несколько странным названием — улица МЮДа. Что такое этот МЮД и почему его
именем назвали магистраль в древнем Владимире, Лера не знала, да ее это и не
интересовало. Ее гораздо больше интересовало то, что рядом с тротуаром стояла
свободная машина с шашечками. Дернув на себя дверь, она впрыгнула на сиденье и
выкрикнула:
— Вперед!
Таксист, видно, был человек опытный и без лишних разговоров
тронулся с места. Лера поймала себя на том, что, сидя с ним рядом, монотонно
сыплет ругательствами.
* * *
Дорога от Владимира до Петербурга прошла без особых
приключений. Лера гнала машину, выпивая бесчисленное количество кофе в
придорожных кафешках, и только раз остановилась, чтобы поспать часа три — прямо
в машине, на заднем дворе скромного отеля. Однако перед походом по поручению
Ласло, нужно было привести себя в порядок и отдохнуть. Деться было некуда.
Объявляться подругам она не хотела — мало ли кто сболтнет потом лишнее. И тут
она вспомнила про Анну Сенько. «Помоги Аньке! — заклинал ее умирающий Затвор. —
Поделись деньгами, иначе с того света тебя достану!»
