Милка показывала ей справку из аэропорта, Эльза и бровью не
повела и наговорила Милке такого, что та не выдержала и ответила. После чего
песенка ее была спета, она нигде не смогла найти никакой работы. Эльза пустила
слух по городу, что Милка – ВИЧ-инфицированная наркоманка, и люди стали от
Милки шарахаться. Деньги быстро кончились, а ведь нужно было еще посылать
матери в Иркутск. Пришлось Милке уезжать домой, на работе можно было поставить
крест. На вокзале она сказала провожающей Тине, что жалеет только об одном: не
хватило смелости придушить Эльзу прямо в кабинете.
Стилист Серж прозвал менеджера Эльзой Кох и объяснил
непосвященным, что это имя нацистского врача, которая угробила в концлагере
несколько тысяч людей – заражала неизлечимыми болезнями, ампутировала
конечности без наркоза, просто пытала, травила собаками. Тина что-то помнила из
рассказов дяди Бо, связанное с Эльзой Кох, – абажур из человеческой кожи и
тому подобное.
Эльза Михайловна была чем-то похожа на арийку – рослая
бесцветная блондинка, взгляд колючий, как металл на морозе, так что кличка
прилипла намертво.
– Маранова, ты еще не готова? – Эльза замахнулась
на Диану вешалкой. – Ты что себе думаешь? Тебе же первой на выход!
Тина представила Эльзу в черной эсэсовской форме с хлыстом.
Смотрелось очень натурально. Она поскорее наклонила голову, чтобы Эльза не
заметила ее красного носа.
Алиса встала с кресла и улыбнулась Эльзе. Она-то была
полностью готова – глаза сияли темно-голубым светом, фарфорово-белая кожа
матово светилась. Сержик – мастер своего дела, это признает даже Эльза. Однако
благосклонности от Эльзы не дождешься.
– Что-то ты, Липецкая, вроде бы в боках
округлилась. – Она брезгливо ткнула Алису пальцем в живот.
Алиса отшатнулась, и в глазах ее заплескался панический
страх. Они все ужасно боятся прибавить в весе. Эльзе весы не нужны, у нее в
этом отношении глаз алмаз, до грамма высчитает. Девчонки вечно сидят на
зверской диете, а потом болеют. Ногти слоятся, волосы становятся тусклыми и
ломкими, сильно лезут. Это внешние проявления. А врачи пугают анорексией – это
когда организм вообще отвыкает есть и можно умереть от истощения или же,
наоборот, обмен веществ полностью нарушается и есть хочется всегда, даже после
сытного обеда. Тине в этом отношении повезло – не то чтобы она могла есть что
хочет и оставаться худой, такого не бывает. Просто организм ее так устроен, что
к еде она почти равнодушна. У Алисы же аппетит всегда отменный, ей приходится
себя сдерживать. Иногда сила воли отказывает, и она ест недозволенное. Но про
это знает одна Тина, она как-то совершенно случайно видела, как Алиска ест…
страшно даже подумать – гамбургер! Может быть, поэтому Алиса ее так ненавидит?
– Да-а… – протянула Эльза, – с такими бедрами
у нас не дефиле, а кабаре получится…
Алиса беспомощно оглянулась по сторонам, но все, кроме
Сержика и Тины, угодливо рассмеялись начальственной шутке.
Сержик цыкнул на Диану, чтобы не дергалась под его руками, и
сделал вид, что полностью поглощен работой. Эльза обвела всех присутствующих
придирчивым взглядом и заметила Тину.
– Муромцева, что у тебя с лицом? Ты что, сутки на
морозе часовым стояла? Или ночами сталеваром подрабатываешь?
Очень остроумно, ведь прекрасно знает, что Тина вчера была
на фотосессии! От Эльзы ничего не скроешь, она все в памяти держит.
– Я простудилась, – прохрипела Тина.
– Одеваться надо теплее! Ты мне всех тут перезаражаешь!
Угу, как интересно можно рекламировать купальник в шубе и
валенках?
– Имейте в виду! – гремела Эльза. –
Больничный – это не про вас! Тут не курорт, а модельное агентство! На швейную
фабрику поступите – там на больничном будете сидеть!
Можно подумать, что девушки сами не понимают. Весной Соня
Иванова наступила на длинное платье, зацепилась каблуком и сломала ногу. Очень
неудачно – тяжелый перелом в двух местах. Агентство оплатило операцию только
потому, что все случилось на показе и про перелом пронюхали журналисты. Эльза
шипела, как пойманная кобра, и уволила Соню, как только та выписалась из
больницы. Нога срасталась долго, Сонька за два месяца здорово прибавила в весе,
потому что врачи строго-настрого велели забыть про диету – иначе вообще можно
без ноги остаться. В общем, карьера закончена, теперь уже Соне не пробиться,
даже если нога полностью заживет.
Так что все прекрасно понимают, что их ждет в случае
болезни.
– Сергей, сделай что-нибудь с ней! – приказала
Эльза, не глядя на Сержа. – А то не лицо, а кусок сырого мяса!
Разумеется, Эльза преувеличивает, вид у Тины, конечно, не
очень, но все не так ужасно.
– Слушаюсь, мадам! – Серж поклонился и подмигнул
Тине.
Эльза уставилась на него, стараясь разглядеть насмешку, но
глаза у Сержа были покрыты томной поволокой, как будто перед ним стояла не
Эльза по прозвищу Кох, а молодой накачанный красавец. Эльза отвела глаза и
пробормотала себе под нос что-то нелестное, она никогда не позволяла себе
оскорблять Сержа вслух. Серж и вправду был мастером своего дела, это признавала
даже она. Такие специалисты на дороге не валяются, Серж мигом найдет новую
работу.
Эльза по-военному крутанулась на каблуках и вышла. Через
минуту ее громкий голос раздался за стенкой – она распекала Татьяну,
ответственную за платья.
Тина села на место Дианы и зажала нос салфеткой, чтобы не
чихнуть слишком громко. Услышала одна Алиса, оглянулась, снова посмотрела на
Тину с явно выраженным злорадством. Тина мысленно пожала плечами – ну попало ей
от Эльзы, так будто бы в первый раз… Стоило ли внимание обращать…
– Да, детка, сегодня мы не в форме… – Серж
огорченно поцокал языком, разглядывая ее, но Тина только махнула рукой, ей
внезапно стало совсем плохо.
Обычной модели вовсе не требуется обладать красивым лицом –
лишь бы черты были более-менее правильные и нос не был слишком курносым и не
загибался вперед как у Бабы-яги. Действительно необходимы высокий рост,
длинные, по возможности, стройные ноги, красивая походка, а самое главное –
худоба. Потому что только на очень худой и высокой женщине дизайнерская одежда
смотрится безупречно, как на вешалке. Их так все и называют – вешалками.
У Тины же, кроме всего перечисленного, были еще удивительные
зеленые, широко расставленные глаза, причудливо вырезанные природой губы и
замечательная кожа. Абсолютно гладкая, цвета старой слоновой кости. Лицо было
удивительно ровного цвета – ни пигментных пятнышек, ни теней под глазами, ни
румянца. Серж абсолютно серьезно утверждал, что он влюблен в Тинину кожу, и
умолял не посещать солярий и вообще поменьше бывать на солнце – дескать, этот
оттенок, данный природой, легко потерять.
Обычно Серж не тратил на Тину много времени – поярче
подвести глаза, немного подчеркнуть скулы, показать рисунок губ, убрать блеск,
хотя кожа и так матовая. Но сегодня ему пришлось потрудиться. Глаза припухли и
покраснели, про нос лучше вообще не думать… Серж только вздыхал.
