Тина поднесла к губам невесомую чашечку, отпила чудесный
горьковатый напиток.
Никто не умеет варить кофе так, как ее дядя Бо.
У него какой-то свой секрет, который он никому не открывает,
даже ей. А может, и нет никакого секрета – просто нужно варить кофе полвека изо
дня в день, чтобы получалось так вкусно…
– Печенье не предлагаю – знаю, что все равно
откажешься… ты ведь, как всегда, на диете…
Тина кивнула, допила кофе, поставила чашечку на столик
золотистой карельской березы. Подумала секунду, перевернула чашку, подставив
свету скрещенные мечи – марку мейсенской фарфоровой фабрики. Дав кофейной гуще
стечь, снова перевернула и принялась разглядывать образовавшиеся на стенках
узоры.
– Погадай мне, дядя Бо! – проговорила она,
убедившись, что не может ничего прочитать по этим коричневым разводам.
– Ну-ка, ну-ка… – Старик поднес чашку ближе к
глазам, повернул ее так и этак и удовлетворенно проговорил: – Хороший рисунок!
У тебя впереди большая удача… Видишь вот это пятно? Это успех… большой успех…
Тина ничего не видела, но ей было приятно слушать эти щедрые
обещания… а самое главное – мягкий, любящий голос дяди Бо успокаивал ее, внушал
покой и уверенность в собственных силах. Она прикрыла глаза и расслабилась.
Ее ноги коснулось что-то теплое и пушистое – это Ришелье
бесшумно возник в комнате и решил почтить гостью своим прикосновением. Она
протянула руку, чтобы погладить кота, но тот, как всегда независимый,
ускользнул и скрылся под столом.
– У тебя был враг, противник – но он уже ушел с твоего
пути, он устранен и никогда не помешает…
И вдруг Тина почувствовала острый приступ страха. Перед ее
прикрытыми глазами возникло мертвое лицо Алисы Липецкой. Матовое фарфоровое
лицо с бледно-розовыми лепестками губ. Алиса действительно больше никогда ей не
помешает…
«Есть жнец, смертью зовется он…»
– Что с тобой, Принцесса?! – словно сквозь толстое
стекло, дошел до нее голос дяди Бо. – Я же с самого начала чувствовал, что
с тобой что-то случилось! Чувствовал, но ничего не сделал, старый дурак!
– Все хорошо… – слабым, невнятным голосом
отозвалась Тина. – Я просто немного простудилась…
– На кушетку! – Голос дяди Бо стал твердым,
профессиональным, не терпящим возражений, таким голосом он разговаривал со
своими пациентами.
Тина встала, как заводная кукла, и послушно перебралась на
узкую кушетку, накрытую клетчатым шотландским пледом.
Дядя Бо, один из самых известных в городе психоаналитиков,
редко подвергал ее анализу. То, что он сегодня решил заняться этим, говорило о
многом. Он действительно озабочен ее состоянием.
Тина вытянулась на кушетке, прикрыла глаза.
– Я был прав? – проговорил дядя
полувопросительно. – Сегодня с тобой в самом деле что-то произошло?
– Алиса… – отозвалась Тина, мучительно
поморщившись. – Алиса Липецкая… она умерла…
– Липецкая? – переспросил он. – Это та самая
девушка, которая постоянно подкалывала тебя? С которой вы не ладили?
– Вовсе нет! – поспешно перебила его Тина. –
Ничего подобного! То есть мы, конечно, не были подругами, но таков модельный
бизнес… в нем все враждуют, подсиживают друг друга… но никакой особенной войны
между нами не было…
– Не обманывай меня, девочка! – мягко, чуть
насмешливо возразил ей старик. – А самое главное – не обманывай себя! Если
ты будешь обманывать саму себя – как же ты узнаешь правду?
И Тина поняла, что действительно пытается скрыть от себя
правду. А правда заключается в том, что в первый момент она обрадовалась.
Неприлично обрадовалась, увидев, как Алиса споткнулась на подиуме.
Обрадовалась, увидев ее безвольно обмякшее тело в кресле. И даже – как ни
страшно это признавать – позорно обрадовалась, услышав, что Липецкая умерла…
– Но почему, почему она так меня ненавидела? –
плачущим голосом заговорила Тина. – Ведь я ничего ей не сделала плохого –
не отбивала богатых любовников, не подсиживала, не перехватывала работу… Мы все
находимся в одинаковом положении, сегодня повезет одной, завтра – другой…
– Что ты знала про Алису? – спросил дядя Бо.
И Тина поняла, что ничего. Алиса никогда не делилась с
девочками своими планами и трудностями.
– Один раз я застала ее за недозволенным, –
усмехнулась Тина, – она ела. Просто купила гамбургер в первом попавшемся
ларьке и впилась в него зубами. Представляешь, когда она увидела меня, она
оскалилась и зарычала. Наверное, дикий зверь так поступает, когда у него
пытаются отнять добычу. А в глазах у нее было такое отчаяние… Ей-богу, я
думала, что она сейчас завоет…
– Муки голода, знаешь ли, бывают посильнее боли… –
пробормотал дядя Бо. – Не зря в Средневековье придумали пытку голодом. Не
надо было ей идти в модели. Рано или поздно последовал бы нервный срыв, может,
и хорошо, что она умерла…
– Но я этого не хотела, – упавшим голосом сказала
Тина.
– Успокойся, ляг поудобнее и закрой глаза. Ты должна
быть честна с собой, – продолжал звучать в затихшей комнате мягкий,
уверенный голос дяди Бо. – Ты должна трезво оценивать собственные мысли,
собственные чувства и поступки. Только тогда ты сможешь стать внутренне
свободной. Только тогда сможешь выбраться к свету…
Внезапно Тину охватил липкий, тошнотворный страх. Она снова
была маленькой беспомощной девочкой, пытающейся выбраться из груды
покореженного металла. Она кричит, зовет на помощь… хватает за руку отца – но
папина рука, всегда такая надежная, не отзывается на ее прикосновения… папина
рука в чем-то темном и липком… и только мама пытается помочь маленькой Тине,
пытается вытолкнуть ее прочь из перевернувшейся, разбитой машины… еще немного –
и будет поздно, их охватит багровое пламя…
Может быть, так и лучше – все закончится, закончится эта
боль, закончится эта беспомощность…
Но мама подталкивает ее из последних сил…
– Все будет хорошо, моя девочка! – произносит дядя
Бо, и Тина наконец вырывается на свободу, к свету, она может вдохнуть полной
грудью…
Ей было семь лет, когда они с родителями возвращались с
дачи. Отец нервничал, торопился – на следующий день у него была назначена
важная встреча. И тут какой-то лихач пошел на обгон и в самый неудачный момент
не справился с управлением. Чтобы избежать столкновения, отец резко повернул
руль, машину занесло, она вылетела на обочину и перевернулась…
Тина каким-то чудом сумела выбраться наружу. Чьи-то руки
подхватили ее, унесли прочь.
Бензобак взорвался, и машина родителей сгорела, как свеча.
От них почти ничего не осталось.
Виновника аварии не нашли. Да его, собственно, не слишком
искали. Время было трудное – начало девяностых, и у всех были свои собственные
проблемы.
