Скелет с косой на плече подкатился к ногам дяди Бо.
Старик изумленно повернулся на этот звук, сделал шаг в
сторону и наступил на фигурку смерти. Коса в руках скелета вонзилась в его
ногу, он вскрикнул, поскользнулся, потерял равновесие и рухнул на пол поверх
разноцветных фарфоровых осколков…
Тина снова попыталась встать – теперь, когда старик упал, у нее
появился хоть какой-то шанс на спасение.
Она напрягла всю свою волю – и сумела с трудом приподняться,
спустить ноги на пол… но теперь ей снова пришлось переждать приступ мучительной
слабости.
Она с ужасом ждала, что дядя Бо поднимется, чтобы покончить с
ней – но он почему-то лежал в прежней позе, даже не пытаясь подняться и не
издавая ни звука.
Тина перевела дыхание, поднялась, с трудом удержала
равновесие и шагнула в сторону. Первым ее желанием было броситься прочь из этой
комнаты, пока страшный старик не встал на ноги, но потом, заинтригованная его
неподвижностью, она повернулась к нему…
Дядя Бо лежал на спине, глядя в потолок широко открытыми
удивленными глазами.
В этих глазах отражались его уютная, красиво обставленная
комната и сама Тина. Одного в них не было – живого блеска.
Дядя Бо был мертв.
Его лицо разгладилось, с него исчезло так портившее его
выражение непомерной алчности и злобы. Он снова стал красив той сдержанной,
благородной красотой, которую приобретают к старости некоторые аристократы.
Он снова стал таким, каким Тина знала его многие годы, каким
она знала его всю свою жизнь…
Тина наклонилась над ним, чтобы запомнить его лицо.
Она увидела руку со шприцем, неловко подвернутую, прижатую к
боку, и поняла, отчего умер дядя Бо: упав, он напоролся на шприц и невольно
вколол себе яд. То есть умер именно той смертью, которую готовил для нее…
Вдруг боковым зрением Тина увидела рядом какое-то движение.
Вздрогнув, она оглянулась и увидела огромного пушистого кота. Ришелье подошел к
хозяину, улегся на пол рядом с ним и принялся вылизывать его мертвое лицо.
Это было для Тины чересчур. Она выпрямилась и двинулась к
двери.
Она была все еще слаба, но не могла ждать, пока силы
полностью вернутся к ней: она просто не могла находиться в одной комнате с
мертвецом, тем более с этим мертвецом…
Когда она уже взялась за дверную ручку, из прихожей
донеслись звуки поворачивающегося в замке ключа.
Тина замерла на месте.
В первый момент ее посетила дикая мысль, что дядя Бо ожил…
но нет, вот он лежит на полу, да и как он мог оказаться снаружи… но тогда кто
это по-хозяйски открывает входную дверь?
Дверь хлопнула, и из прихожей донесся неестественно
жизнерадостный молодой голос:
– Хомячок, я пришел! Старенький толстенький хомячок, я
дома! Почему ты не встречаешь своего маленького кролика? Может быть, ты меня
разлюбил?
Тина попятилась.
Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился парень лет
двадцати в узких черных джинсах и полосатом кашемировом свитере. Лицо его,
довольно смазливое, очень портили бегающие блекло-голубые глаза и слишком
маленький для мужчины рот.
– Ты что здесь делаешь? – процедил парень, увидев
Тину. – Ты что крутишься вокруг старика? На что ты рассчитываешь? Думаешь,
тебе что-нибудь обломится?
Тут он увидел труп на полу, и его лицо мгновенно изменилось.
Сначала на нем появилось удивление, затем – детская обида,
потом промелькнуло что-то вроде облегчения и, наконец, проступило, наверное,
самое характерное для него выражение – выражение расчетливого мерзавца,
прикидывающего, что он может выиграть в сложившейся ситуации и чем она ему
угрожает.
– Ага! – воскликнул он торжествующе. – Ты
убила старика!
– Иннокентий, насколько я понимаю? – проговорила
Тина вместо ответа на это абсурдное обвинение.
Юнец фыркнул, пересек комнату, остановился над трупом и
окинул его презрительным, ненавидящим взглядом.
– Грязный старый педик! – прошипел он, ткнув тело
носком ботинка. – Ты обещал обо мне позаботиться… обещал обеспечить меня
жильем и деньгами – и сдох, ничего этого не сделав! Старая развратная скотина!
Я отдал тебе целый год своей жизни…
Неожиданно Ришелье зашипел, шерсть на его загривке, и без
того чрезвычайно пушистая, поднялась дыбом, он подскочил и цапнул Иннокентия за
руку когтистой лапой.
– Ах ты, сволочь ушастая! – взвыл тот, потирая
исцарапанную руку. – Я тебя живо прибью! Это при старике я терпел…
Но кот не собирался дожидаться расправы. Прижав уши, он
юркнул под старинный комод.
С сожалением проводив взглядом кота, Иннокентий повернулся к
Тине и процедил:
– Думаешь, это тебе сойдет с рук?
– Ты что, – удивленно взглянула на него
девушка, – действительно думаешь, что это я… его?
– А кто же – кот? – Юнец расхохотался этой
удачной, по его мнению, шутке. – Вы с ним были одни, когда я пришел – он
был мертв. Ты думаешь, кто-нибудь станет разбираться? – Он шагнул к Тине,
схватил ее за воротник и подтянул к себе, дохнув в лицо смесью дешевой зубной
пасты и страха. – Никто не станет разбираться! Тебя упекут на полную
катушку! Так что лучше будет, милашка, если мы договоримся! Для тебя же лучше!
Тина попыталась вырваться, попыталась сбросить его руки – но
она была еще слишком слаба. Иннокентий резко встряхнул ее, так что клацнули
зубы, и прошипел:
– Поняла?
– Чего ты хочешь? – тихо проговорила Тина. –
Денег?
– Догадливая девочка!
– Но у меня ничего нет…
– Ответ неправильный! Этот старый педик не успел
переписать на меня квартиру, так что она по наследству наверняка отойдет тебе…
если, конечно, у него где-нибудь нет внебрачных детей… – Он мерзко
захихикал. – Так вот, если ты хочешь уйти отсюда – ты напишешь бумагу, что
уступаешь эту квартиру мне! Напишешь прямо сейчас!
Тина вовсе не рассчитывала на дядину квартиру. Она очень
хотела, чтобы все кончилось, чтобы этот юный подонок оставил ее в покое… но она
не хотела, просто физически не могла, подчиниться ему, сделать то, чего он
добивается! Против этого восставало все ее существо.
– Иди ты… – прошипела она в его порочное
лицо, – знаешь куда? Или тебе записать адрес?
– Вот как? – процедил Иннокентий, с любопытством разглядывая
Тину. – Не хочешь по-хорошему?
– Никак ты собираешься меня пытать? – усмехнулась
Тина. – Не потянешь! Кишка тонка!
– Пытать? – с сомнением проговорил юнец, словно
пробуя это слово на вкус. – Нет, пожалуй, пытать я тебя не буду… это
довольно грязная работа, это не для меня… я думаю, ты сама скоро поймешь, что у
тебя просто нет другого выхода!
