— Знакомая ее, мы раньше вместе работали. — На
всякий случай я решила не говорить о нашей совместной работе с Координатором и
карточками. — Так вы не знаете, где Людмила Сергеевна?
— А вы точно близкая знакомая? — допытывалась
старуха.
— Достаточно близкая, — мой ответ прозвучал как-то
растерянно.
— Не знаю, не знаю, — сомневалась бдительная
бабуля, — как же вам не сообщили? Ведь умерла Людмила-то! — бухнула
она. — В пятницу и похоронили.
— Да что вы, — ахнула я, — не может быть! А
когда же она умерла?
Старуха открыла дверь и вышла на площадку.
— Умерла в среду, несчастный случай в метро. Поездом ее
задавило.
— Как так? — У меня в ушах стоял беспрерывный
звон, как будто тысячи трамваев сигналили на повороте.
— Ехала с работы, народа много, в метро была давка. То
ли сама упала, то ли толкнул кто случайно, вот поездом и переехало насмерть.
Тут сегодня из милиции приходили, — бабуля понизила голос, — меня
спрашивали, думали, может, сама она под поезд бросилась. Так я сразу сказала —
быть того не может. Женщина она была самостоятельная, серьезная, на пропитание
себе зарабатывала, с чего ей было жизнь самоубийством кончать? Так они и
записали — несчастный случай в метро.
— В метро… — как эхо повторила я. — А тут теперь
кто будет жить?
— Племянник ее, на него квартира была записана. Он
по-быстрому тетку и похоронил, даже поминки не устроил. — Старуха
осуждающе покачала головой.
Я пошла оттуда прочь, плохо сознавая, что делаю. Какая ужасная
смерть! Под колесами поезда! Ехала домой с работы… Я встала как вкопанная. Ведь
Людмила никогда не ездила в метро! Ведь мы из-за этого и поменялись местами,
чтобы ей не стоять два часа внизу в переходе. И зачем она туда потащилась? С
одной стороны, это может объяснить ее смерть, — стало плохо, упала на
рельсы, а с другой стороны… Она никогда не ездила в метро! И офис Координатора
закрыт, и сам он исчез…
С большим трудом я заставила себя войти в метро. Вид
движущегося поезда наводил на меня ужас. Кошмарная смерть! И никто не знал.
Подруг у Людмилы не было, а только приятельницы, никто небось и на похоронах не
был. А если бы на месте Людмилы оказалась я? Кто бы пришел на мои похороны?
Тьфу, какие мысли лезут в голову! У меня дочь, зять, внук, работа…
На станции, где тот самый пресловутый переход, я вышла
наверх, заскочила в ближайший «Макдоналдс» и купила кофе в закрытом стаканчике
для Гертруды Болеславовны. Кофе в «Макдоналдсе» не очень, но хоть горячим
донесу!
Еще не видя Гертруды, я услыхала звук скрипки. Странно,
«Полонез» Огинского. Гертруда раньше никогда не исполняла произведение, над
которым трудится не одно поколение учеников музыкальных школ. Я завернула за
угол и обмерла. Гертруда Болеславовна при полном параде в черном концертном
платье с высоко закрученным узлом волос стояла на своем обычном месте и
артистично исполняла полонез Огинского. Скрипка у Гертруды очень ценная, чуть
ли не итальянская, не Страдивари конечно, но звук потрясающий. Гертруда одна
стоила целого симфонического оркестра. Рядом стояла порядочная толпа — Гертруда
впечатляла. Я подошла ближе и увидела, что деньги в сумке у Гертруды сегодня
сплошь бумажные. Гертруда остановилась на щемящей ноте и кивнула мне.
— О, Гертруда Болеславовна, денег-то сегодня как много!
— Плевать на деньги! — Гертруда обрадовалась
стаканчику кофе. — Соседку я поминаю. Соседка у меня померла, завтра
девятый день. Она эту вещь любила.
— И у меня тоже печальная новость. Подруга погибла, в
метро поездом задавило. Так вот мы все бегаем, а потом случайно стало плохо и
конец на рельсах. Проклятая жизнь!
Ты не переживай. Потому что моя соседка вообще из дому редко
выходила, работала телефонным диспетчером, а вот в одночасье стало плохо с
сердцем, прихожу я, а она уже холодная в ванной на полу лежит. Ладно, работать
надо. — Гертруда взмахнула смычком.
На этот раз был «Умирающий лебедь» Сен-Санса. Впервые я
слышала эту мелодию просто так, не видя перед собой изумительных летающих рук
Майи Плисецкой.
Скрипка пела как живая. Гертруда Болеславовна, несомненно,
была сегодня в ударе. Всего этого — смерти Людмилы, Гертруды в концертном
платье и «Умирающего лебедя» оказалось многовато для моих истрепанных нервов, к
тому же сказалось регулярное недосыпание — в общем, в вагон метро я вошла,
ничего не видя от слез. Пассажиры посматривали на меня с подозрением, но мне
было уже все равно.
***
Молодая женщина в светлом кашемировом пальто ехала в метро.
На коленях у нее лежали сумочка и лайковые перчатки, в руках она держала новый
роман Александры Марининой. Рядом на диване сидела скромно одетая женщина
средних лет. Дама в кашемире так увлеклась детективом, что чуть было не
проехала свою станцию, а когда она в последний момент выскочила из вагона, и
двери за ней захлопнулись, она очень расстроилась. Пропала одна перчатка,
видимо, она уронила ее, когда в спешке выскочила из вагона. Ей было страшно
обидно: перчатки новые, очень хорошо подходили по цвету к пальто, и стоили
дорого. Когда еще муж, скупердяй, купит!
И зарабатывает-то не Бог весть как, а что зарабатывает, то
на других женщин тратит… Начавшись с перчатки, плохое настроение стало
разрастаться, постепенно переходя в депрессию, от которой она спасалась одним
проверенным и безобидным способом: с головой погружаясь в новый детектив.
***
Дмитрий Дмитриевич дал жене последние инструкции, проверил
еще раз оружие, спрятал его на дне неприметной хозяйственной сумки. Он помог
Машеньке надеть пальто, проводил ее до дверей и перекрестил вслед. Ему очень
хотелось отвезти ее до места на машине и дожидаться там. Но если бы у него
случился обычный обморок, он мог поставить операцию под удар, да и не хотелось,
чтобы машина показывалась в этот день на Семнадцатой линии Васильевского
острова. Он остался дома, в волнении расхаживая по комнате из угла в угол и
дожидаясь жену.
Марья Дмитриевна доехала до места, как обычно, общественным
транспортом. Поглядев на окна третьего этажа, она убедилась, что шторы
задернуты, и поднялась к нужной квартире. Муж накануне тщательно смазал замок,
поэтому отмычка открыла его совершенно беззвучно. Планировку квартиры Марья
Дмитриевна хорошо знала, помнила по Митенькиным чертежам и, стараясь не
производить шума, направилась в спальню, по дороге вынимая из хозяйственной
сумки пистолет и диванную подушку, которую муж накануне взял отсюда, чтобы не
нужно было искать ее в самый ответственный момент.
Заглянув в спальню, Марья Дмитриевна с удивлением увидела,
что там никого нет, но из кухни доносились такие звуки, что Марья Дмитриевна
даже слегка покраснела. Она пошла в кухню, уже не стараясь двигаться бесшумно:
любовники так шумели, что вряд ли услышали бы даже звуки оркестра пожарной
команды в половинном составе.
Дойдя до кухни, дама строгих правил была несколько
шокирована тем, что происходило на кухонном столе, но она быстро взяла себя в
руки, приложила ствол пистолета к диванной подушке, чтобы заглушить звук
выстрела, и нажала на спусковой крючок.
