Погасив скорость, киллер вскочил на ноги. Он с трудом верил
своему везению: он жив и все кости целы. В его возрасте это было просто чудо.
Он медленно пошел по мосту в ту сторону, где образовалась пробка и лежал сбитый
«мерседесом» китаец. Ему хотелось убедиться, что китаец погиб и не осталось
никого, кто знает киллера в лицо. Поравнявшись с группой людей, столпившихся
возле неподвижно лежащего тела, он выглянул из-за спин праздных зевак и увидел,
что глаза китайца открыты. Эти глаза искали убийцу, и они нашли его. Два
человека встретились взглядами, и в ту же секунду тяжело раненный китаец,
собрав последние силы, вскинул руку. Маленький предмет, сверкнув серебристой
молнией, просвистел в воздухе и вонзился между глаз Дмитрия Дмитриевича. Старый
киллер рухнул на асфальт как подкошенный.
Свидетели происшествия ахнули и подбежали к лежащему на
мосту худощавому мужчине. Он был мертв. В его переносицу глубоко вонзилась
остро заточенная стальная звезда.
***
Приглашенные на инсталляцию начали съезжаться к семи. В дверях
их встречала Аделаида, ее было много — и фигуры, и смеха, и темно-серого
платья. Напоминала Аделаида африканскую бегемотицу Жужу, что выступает сейчас в
Санкт-Петербургском цирке. Каждого входящего она одаряла комплиментом в стиле
клуба «Хали-Гали».
Владимир Иванович, услышав комплимент, украдкой поморщился,
потому как в ночном клубе «Хали-Гали» царили грубые нравы, а он, как было
сказано выше, не любил ненормативной лексики. Но, судя по тому, что Аделаида
никогда ничего не делала просто так, ее поведение входило в инсталляцию.
Огорошенные комплиментами гости входили в полутемное
помещение, напоминающее не то огромный сенной сарай, не то гараж на двести
подержанных машин. Вдоль всего помещения была проложена ржавая канализационная
труба с просверленными в самых неожиданных местах отверстиями. Из отверстий
светили лампочки, такие же лампочки были местами прикручены к трубе снаружи. У
дальнего конца трубы стоял в величественной позе автор инсталляции с женой.
Жена была молода и очаровательна, но ее несколько портил наголо выбритый и
подкрашенный синей краской череп. Рядом с автором ошивался Бультерьерский и
что-то ему временами нашептывал на ухо. Владимир Иванович шел вдоль трубы в
поисках обещанного шампанского. Навстречу ему попался Валидолов, придерживающий
за плечико молодого, подающего надежды скульптора Лохнесского и что-то ему
горячо внушавший. В свободной руке Валидолов держал пластиковый стаканчик,
значит, шампанское все-таки было. Увидев Пятакова, он непостижимым образом
нашел еще одну свободную руку и радостно притянул Владимира Ивановича к себе и
продолжил с невероятным энтузиазмом свою речь:
— …И в этом, пацаны, заключается удивительная
амбивалентность такого искусства!
— У меня от таких слов сыпь на коже выступает, —
вставил находчивый скульптор.
— Лохнесский, ты — чудовище! — расхохотался
Валидолов. — А на каком месте?
Владимир Иванович осторожно освободился из цепких объятий
Вал ид о лова и спросил:
— Шампанское где дают?
Получив в ответ взмах рукой в глубину гаража, он устремился
в указанном направлении. Неподалеку от автора инсталляции он нашел длинноногую
печальную негритянку с глазами изысканного жирафа, раздававшую стаканчики с
шампанским. Тут же вертелся Бультерьерский, покинувший автора инсталляции ради
предположительно «нового русского» в смокинге и галстуке с алмазной булавкой.
Бультерьерский вцепился в него мертвой хваткой и вещал:
— Эти ржавые пятна в своих фантастических сочетаниях
создают противоречивую и осмысленную картину, ассоциирующуюся с противоречивой
бессмысленностью современного мира…
— Бультерьерский, — охладил его пыл Владимир
Иванович, — это андоррский атташе по вопросам культуры, он по-русски не
понимает, а переводчицу кто-то умыкнул на время.
Бультерьерский злобно огрызнулся и снова переметнулся к
автору, с пол-оборота включившись в бесконечный монолог:
— Удивительная игра светотени, создаваемая искусно
разбросанными источниками света, символизирует светлые и темные стороны нашего
быта.
Пятаков торопливо прорвался к негритянке, пока у нее еще не
кончилось шампанское. Он и сам не знал, зачем он так стремится получить
заветный стаканчик. Просто без шампанского в этом сарае было совсем уж нечего
делать. Ухватив стаканчик, он постарался как можно дальше уйти от
Бультерьерского, чтобы не слышать его хорошо поставленный утомительный голос.
Двигаясь против течения прибывающих гостей, он случайно завернул за огромный
ржавый ящик, по-видимому, тоже являвшийся частью инсталляции. Бультерьерского
слышно не было, Пятаков вздохнул с облегчением и пригубил шампанское. И тут же
он услышал разговор. Судя по всему, два человека тоже укрылись от толпы за тем
же ящиком с другой стороны. Они обсуждали свои дела:
— …Надо будет ему позвонить.
— Но вы говорили, что на таможне у вас с Адой все
схвачено и никаких проблем не будет.
— Не будет, не беспокойтесь. То, что они придержали ваш
груз, — тактический ход, это они прощупывают связи. Так сказать, разведка
боем: проверяют, кто начнет на них давить.
— Но ведь вы уже задействовали нужного человека? Почему
же это не сработало?
— Конечно, сработает. Но их начальство, таможенное,
хочет прощупать своих людей — кто кем куплен, кто на кого работает…
— Ну смотрите, Глеб, вы с Адой давали мне гарантии…
Владимир Иванович догадался, кто обсуждает свои проблемы
рядом с ним: главный менеджер Аделаидиной фирмы Глеб Миногин — наглый, сальный,
самоуверенный толстяк лет тридцати пяти, может, и меньше, из-за веса он казался
старше своих лет. Он вечно суетился и вечно что-то устраивал.
Вторым был заметный коллекционер старшего поколения Максим
Максимович. Максима Максимовича не узнать по голосу было невозможно — так он
был басист, вальяжен и авторитетен. Ухватил Пятаков и суть проблемы:
коллекционер пытался вывезти картины за рубеж, а Ада с Глебом взялись ему
помочь… Интересно!
Вдруг Глеб перешел на свистящий, но хорошо различимый шепот:
— Максим Максимович, душа моя, на пять минут удалитесь!
Смотрите, кто к нам идет! Очень важно!
Коллекционер обиженно хрюкнул и отошел. Глеб затараторил
радостно-возбужденным голосом:
— Как удачно, что я встретил вас именно сегодня! Утром
мне предложили совершенно сказочную вещь. Только для вас! Только человек с
вашим вкусом сможет оценить такую работу! Ранний Духовидов, сорок на
шестьдесят, и совершенно даром. Всего восемнадцать тысяч! Но это, разумеется,
только для вас. Любому другому — не меньше тридцати, а на вас я не могу
наживаться, ради такого человека пойду на любые убытки!
— Однако! — подал голос неизвестный собеседник
Глеба. — Вы считаете, что восемнадцать тысяч долларов — это совершенно
даром?
— За такую сказочную вещь — больше, чем даром! Такой
случай бывает раз в столетие! Не упустите свой шанс!
