Если бы вчера не пришла Кристинка и не рассказала мне
невероятную историю про убийство Светиного любовника, если бы я по-прежнему
мечтала и грезила о лохматом художнике, если бы Алка не рассказала мне, что у
Виктора молодая любовница, я бы и дальше продолжала быть полной идиоткой и
прятать голову под крыло. Но теперь семена упали на благодатную почву, и в моей
голове, освобожденной от сентиментальной чуши, сложилась ясная и страшная
картина.
Тот тип с усами взял у Владимира три карточки. На них были
имена и телефоны трех женщин. Одну из трех он должен был убить. Но поскольку он
не знал которую, то он на всякий случай убил всех трех, двух точно. На одной
карточке было имя: Нина Ивановна и телефон с 315…
Я набрала номер Гертруды и выяснила, что соседку ее звали
Нина Ивановна, работала она телефонным диспетчером, и координаты ее были на
таких карточках, что раздают в метро.
Умерла Нина Ивановна от сердечного приступа, но сейчас
импортных лекарств сколько угодно, можно найти на все случаи жизни и смерти.
Как она пустила незнакомого человека в квартиру, это уже детали. Но кому
выгодно было заказать немолодую бедную женщину, кроме Гертрудиных
родственников? Стоп! Ведь Володя говорил, что карточку с Ниной Ивановной он
взял позже, значит, это не та. Я уже протянула руку, чтобы позвонить Володе, но
вовремя одумалась. Еще подумает, что я навязываюсь, ищу повод для встречи. Сама
разберусь, не маленькая.
Значит, остаются две карточки. Одну ему сунули на вернисаже,
и когда мы сидели в кафе, он вспомнил, что на ней было написано — Белая Галина.
Мы еще удивились — кто такая. Мои глаза рассеянно скользили по кухне и
остановились на упаковке бульонных кубиков. Я вскочила так резко, что такс
Ромуальд свалился со стула и укоризненно на меня посмотрел. Галина Бланка!
Белая Галина! Вот почему у Кристинки возникли куриные ассоциации!
Значит, потом преступник попытался убить Белую Галину и
опять не попал в точку, во-первых, потому что Белая Галина — опять не та
карточка, а во-вторых, снова получилась накладка и вместо Белой Галины убили не
ту женщину.
И кто же на третьей карточке? Может быть, еще не поздно
спасти эту женщину? Но как я могу это сделать? В милицию ни за что не пойду,
оттуда меня отправят прямо в психушку, им разбираться некогда. Однако меня
мучила совесть. Если бы я не сунула Володе ту карточку, у меня забрал бы ее
преступник, убил бы нужную женщину, а две остались бы живы. Ох, Людмила! Но
Людмила уже за все держит ответ на том свете.
Ужасно хотелось с кем-нибудь поделиться, но такие вещи лучше
держать при себе.
***
Его никто никак не называл, и это его вполне Устраивало:
целью продуманной им в мельчайших деталях сложной системы связи как раз и было
такое положение дел, при котором его никто не знал. Он воображал себя этаким
кукловодом, который дергает за веревочки, находясь в тени, а живые люди, словно
марионетки, послушно выполняют его приказы, служат бессловесными исполнителями
его воли. Для этой цели он создал сеть связных и почтовых ящиков. Связные не
знали друг друга в лицо, они знали только пароли, в ответ на которые должны
были передавать сообщения. Такими паролями служили платки определенного цвета,
необычные букеты, старые журналы и странные цветовые сочетания в одежде.
Некто находился в центре своей сети, своей паутины, но
сравнение с пауком нравилось ему меньше, чем с кукловодом, — потому что
кукловод управляет послушными нарядными марионетками, а в сетях паука бьются
только полу дохлые мухи.
Так или иначе он находился в центре сети, а на самых концах
нитей были исполнители — киллеры. Ему неприятно было думать, что единственной
целью его стройной, продуманной организации было убийство, человеческая смерть.
Сам он держался от смерти вдалеке, в его руках была только информация — и,
конечно, деньги. Киллеры казались ему низшими существами — они были
исполнителями его воли, и на них лежала вся кровь, вся вина за совершенные
преступления. И когда, передав по цепочке своих людей информацию о последнем
заказе, он через обычный установленный срок узнал, что жертва жива, а позже
через сеть своих информаторов ему стало известно, что убита совершенно
посторонняя женщина, он страшно рассвирепел и даже испугался. Рассвирепел он
потому, что созданная им стройная система гибнет из-за низшего существа —
исполнителя, киллера, марионетки на веревочках, — а испугался потому, что
увидел уязвимость своей системы, возможность сбоя в ней. Он понял, что она не
только не обеспечивает безошибочного функционирования, но не обеспечивает и его
собственную безопасность.
Почувствовав неладное, он прекратил всякую деятельность,
затаился, но через некоторое время узнал от надежных людей о двойном убийстве
на Васильевском острове, по всем признакам совершенном киллером из его
организации. Он еще больше забеспокоился, навел справки, узнал, что убита жена
крупного китайского бизнесмена, — и пришел уже в совершенный ужас. Он не
мог понять, что произошло, очевидно, опять случилась непредвиденная
случайность, в которой виноват, конечно, киллер, но спросят-то с него! Ему
мерещились за каждым углом узкоглазые убийцы, он вздрагивал от каждого шороха,
пугался любого незнакомого человека. Он перестал спать, а когда все-таки
удавалось ненадолго забыться — ему снились кошмары — его пытали, мучили, рвали
на части. В конце концов он решил, что в городе ему сейчас все равно делать
нечего, а от такой нервотрепки он просто сойдет с ума, и решил скрыться на
некоторое время в глуши, где его не нашли бы никакие убийцы, тем более
китайские: в глухой российской глубинке китайцев никогда не бывало, и если
какой-нибудь ненароком и появится, об этом через час будет знать все окрестное
население.
***
Пожилой мужчина с острым, проницательным взглядом и густыми,
кустистыми бровями не спеша шел по тропинке от колодца. Следом увязалась
бездомная шавка в надежде, что он кинет ей еды, как это случалось не раз.
Навстречу пробежала соседская девочка, вежливо поздоровалась:
— Здравствуйте, Николай Степанович! Старик кивнул ей, дружелюбно
улыбаясь:
— Здравствуй, Машенька!
После сытой и обеспеченной городской жизни ему казалось
здесь немно??о тоскливо, но зато впервые за многие годы он чувствовал себя в
совершенной безопасности. Еще лет семь назад он купил деревенский дом,
назвавшись чужим именем, изредка приезжал сюда, тщательно заметая следы. Здесь
на случай серьезной опасности у него было заготовлено все самое необходимое, и
он мог спокойно жить в этой глуши хоть несколько лет. Теперь наступил тот самый
случай: в Питере у него земля горела под ногами, и дом в деревне пригодился как
нельзя лучше. Большие деньги, заработанные за последние годы, он припрятал в
надежном месте, и теперь нужно было только жить здесь тихо, незаметно и ждать,
пока те, кто охотится за ним, поубивают друг друга, как пауки в банке. Ведь они
долго не живут — бандиты, киллеры, крутые бизнесмены, он же ведет здоровый
образ жизни, не пьет и не курит, воздух здесь такой, что хоть на хлеб
намазывай…
Мужчина вошел в дом, поставил ведро с водой на удобную низенькую
скамеечку. Взял охапку подсохших в тепле дров и начал не торопясь топить печку.
Вскоре, тихо щелкнув, выключился вскипевший электрический чайник — пожилой
мужчина не смог отказать себе в кое-каких городских удобствах.
