Опять я разозлилась на Володю — не мог поставить железную
дверь и нормальные замки, как все люди! И ведь не от нищеты, а от
безалаберности, угораздило же меня с ним связаться!
Еле дыша от страха, я подкралась к выключателю и погасила
свет в мастерской. Не знаю, зачем я это сделала, наверное, совсем потеряла
голову от страха. Что делать? Кричать? Дом старый, люди в нем живут мне
незнакомые, кто пойдет на крик?
Самое интересное, что, если бы такое случилось у меня дома,
я была бы совершенно спокойна, потому что сосед сверху, инвалид умственного
труда Григорий Полиенович, всегда дома, а слышимость в нашем доме, как я уже
говорила, отменная. Поэтому я бы просто зашла в ванную, окликнула соседа негромким
голосом и попросила вызвать милицию, в крайнем случае, объяснила бы все
подробно. В нашем отделении милиции Полиеныча знают все. Он достал их
бесконечными жалобами. Так что через пять минут наряд милиции находился бы у
дверей моей квартиры. Но здесь совершенно не такие порядки, поэтому я должна
рассчитывать только на собственные силы.
Глаза мои привыкли к темноте, и я поискала какое-нибудь
оружие — что-нибудь потяжелее, чтобы огреть незваного гостя. На глаза попалась
сковородка. Старая медная сковородка с прозеленью лежала на столике почему-то в
комнате. Что вы хотите от одинокого мужчины? Но все же пользоваться медной
посудой в наше время — это, доложу я вам… Я схватила сковородку, запуталась в
скатерти, уронила какую-то чашку. И только тогда до меня дошло, что я разрушила
натюрморт. Наплевать, если я не спасу себя сама, то Володя, вернувшись, найдет
такой натюрморт! Хотя, кажется, это называется по-другому.
Я вооружилась сковородкой, схватила под мышку коробку с
фотографиями — раз тот мерзавец хочет их получить, я все сделаю для того, чтобы
они ему не достались.
Со сковородкой наперевес я заняла позицию сбоку от двери,
чтобы напасть на убийцу первой, как только он появится на пороге.
Ждать пришлось недолго: замок лязгнул, дверь с тихим скрипом
отворилась, и в дверном проеме показалась мужская фигура. В первый момент он
меня не заметил, потому что попал из света в темную квартиру. Ни секунды не
мешкая, я огрела его сковородкой. Он охнул, выругался и, закрыв голову руками,
шагнул в сторону. Я расстроилась, что удар получился скользящий, но некогда
было раздумывать, и я проскользнула мимо него на лестничную площадку. Пробежав
по инерции несколько шагов, я поняла, что бегу не вниз, а наверх, на
чердак, — от страха я совершенно потеряла ориентацию. Чтобы спуститься
вниз, надо было вернуться назад и пробежать мимо дверей мастерской, но путь
этот был для меня уже отрезан: высокий мужчина с перекошенным от ярости лицом,
выскочил из мастерской и шел ко мне, прижимая руку к тому месту на голове, по
которому я звезданула его сковородой.
Он пошатнулся, схватился рукой за перила, и я успела его
разглядеть. Это длинное веснушчатое лицо, крупный хрящеватый нос я видела
только что на фотографии в альбоме покойной Веры Сергеевны. Но там же стояла
дата — 1961 год! А мужчина на площадке был довольно молодой. Как это понимать?
И где я еще недавно видела это лицо? А, на выставке, когда мы с Володей
забрасывали наживку. Вот рыбка и клюнула!
Мелькнула мысль о том, какая я умная, как все правильно
рассчитала, но расслабляться было некогда, этот тип способен на все. Дорога
вниз мне была отрезана, оставался чердак.
На лестнице послышались неторопливые шаркающие шаги.
Перегнувшись через перила, я выглянула в пролет. По лестнице поднималась
скромно одетая немолодая женщина.
— Вызовите милицию! — крикнула я ей. — Здесь
убийца!
Времени на объяснения у меня не было, надо было уносить
ноги. Взбежав наверх, я увидела перед собой запертую дверь чердака, снизу,
тяжело дыша, поднимался убийца. Я тоже утомилась бегать по лестнице с коробкой
под мышкой. Надо было что-то решать. И тут я вспомнила детство золотое, ведь я
жила в этом доме и знала секрет чердачной двери. Это вышло случайно. Моей
подружке Таньке Морозовой отец купил велосипед. Обалдев от такой роскоши, мы
катались бесконечно, через неделю врезались в чей-то гараж, погнули раму и
сломали переднее колесо. Рыдая, мы понесли велосипед к соседу дяде Леше
Ситникову, в трезвом состоянии он имел золотые руки и все всем чинил. Было
безумно жалко велосипед, и Танька боялась родителей. Дядя Леша немного подумал
и сказал, что сделает. Только нужна какая-то железка, можно поискать на
чердаке. Но ключ от чердака был только у дворничихи. Тогда-то дядя Леша и
показал нам, как можно попасть на чердак без ключа. В тот раз у нас ничего не
вышло, потому что нас засекла управдомша, фамилия ее была Тарасюк. Ее все так и
называли, имени никто не знал — Тарасюк пошла, Тарасюк сказала. Тарасюк
увидела, как дядя Леша пошел на чердак, и страшно на него заорала, мы не
поняли, что она кричала, но дядя Леша испугался и ушел. Велосипед он потом
починил, до сих пор не верю, что он хотел сделать с нами что-то плохое.
Я ощупала стену слева от чердачной двери. Так и есть: один
кирпич вытаскивается легко. Господи, прошло тридцать лет, люди менялись,
умирали, переезжали, а тут все осталось так, как раньше! Я вынула кирпич из
стены и, засунув руку в образовавшийся проем, отодвинула изнутри засов. Убийца
был уже в нескольких шагах от меня, вставлять кирпич на место было некогда, я
проскользнула на чердак, захлопнула за собой дверь и задвинула засов. С того
времени, как мы прятались здесь и играли в казаков-разбойников, прошло тридцать
лет. Изменилась жизнь, изменилась страна, в которой я живу. Сама я из худенькой
девочки с двумя косичками и вечно разбитыми коленками превратилась в бабушку —
правда, достаточно моложавую, — но здесь, на чердаке старого дома, все
осталось как раньше, разве что слой пыли на балках и на трухлявых досках пола
стал еще толще.
При моем появлении в слуховое окно, оглушительно хлопая
крыльями, вылетела стая перепуганных голубей.
Я огляделась.
Наш чердак был небольшой, попасть на него можно было только
через ту одну-единственную дверь, которую я только что закрыла за собой. Дверь
была недостаточно надежна, чтобы защитить меня от убийцы — в лучшем случае, она
задержит его минуты на две. Что же делать дальше?
В детстве мальчишки постарше вылезали через слуховое окошко,
осторожно пробирались по краю крыши и попадали через другое окно на чердак
соседнего дома. Мы с Танькой так никогда не делали — были еще малы и боялись.
Смогу ли я сейчас, в таком возрасте, проделать такой трюк? Но другого выхода не
было. На миг в голове мелькнула мысль, что делаю я, взрослая разумная женщина,
не только мать, но и бабушка, на захламленном чердаке старого дома, —
вымазавшись в пыли и разодрав последние колготки, собираюсь еще лезть на крышу?
Я помотала головой, отгоняя не вовремя пришедшую в голову разумную мысль —
убийца рядом. Я подошла к слуховому окну, поставила на подоконник чертову
коробку и осторожно выглянула наружу. Голова немного кружилась от высоты, нет,
похоже, что такое развлечение мне сейчас не по зубам. Страшно даже подумать,
что я смогу пройти по узкому краю обледенелой крыши на такой головокружительной
высоте.
