Скрипачка перевела взгляд на место кузины, еще
только недавно смеющейся над шуткой отца, но не увидела ее за своим местом -
Ника вновь скрылась в своей комнате. Когда Марта осторожно заглянула в ее
полутемную спальню, то увидела с удивлением, как плечи сидящей к двери Ники
едва заметно подергиваются. В руках ее сестра держала что-то, но что именно,
испуганная Марта не поняла. Она просто не хотела, чтобы Ника плакала.
- Никки, ты чего? - осторожно позвала она
старшую сестру, подходя ближе мелкими шагами. Девушка вздрогнула от звуков
голоса Марты, поднесла к лицу руки, утирая глаза, и медленно, нехотя,
обернулась. Даже в полутьме было видно, что она только что плакала - неслышно,
без единого звука, но горько, и чувствительная Марта почувствовала это. Она
шагнула к окну, около которого стояла Ника, и обняла ее со спины.
- Я не знаю, что тебя беспокоит, но все будет
хорошо, - прошептала она без жалости, но с искренним состраданием, через пару
секунд убрала руки и отвернулась, давай возможность замершей сестре вытереть
глаза насухо. Она понимала, что кузине не желает, чтобы ее слезы кто-либо
видел.
- Ты поссорилась с Сашей? - спросила
нейтральным тоном Марта, стоя около стены, на которой было развешано несколько
картин Ники - каждая красовалась в деревянной элегантной рамке. Так как в
комнате было темно, Марта достала мобильник и освещала висящие на стене картины
им.
- Нет, - голос второй девушки звучал несколько
глухо, но она старалась делать вид, что все хорошо. - С ним все хорошо.
- А тогда... тогда что тебя расстроило?
- Ничего особенного. Просто вспомнилось плохое.
Оно всегда так не вовремя вспоминается, - глубоко вздохнула Ника. - И не
знаешь, куда от этого деться. Все нормально.
- Точно, Никки? - уже второй раз в шутку
назвала ее таким образом Марта.
- Точно. Никки, - с печальной усмешкой сказала
Ника. - Никки. Не называй меня так больше, ладно, Март? Блин! - вдруг хлопнула
себя по лбу Карлова, словно кого-то вспомнив. - Март... Да что такое? Господи,
как я тебя назвала?
- Ты о чем? - совершенно ничего не понимала
Марта. Может быть, сестренка перепила? Да вроде бы нет.
- Не бери в голову! Пошли за стол! - первой
направилась к двери Ника. - Кажется, нас зовут. Слышишь?
- Слышу, - сказала Марта. Прежде, чем выйти
вслед за подозрительно быстро повеселевшей Никой, она наклонилась и с пола
аккуратно подняла простой тетрадный лист, на котором был карандашом наспех
нарисован портрет незнакомого девушке молодого светловолосого человека. Марта
несколько секунд вглядывалась в усталое, симпатичное, но несколько жесткое
лицо, освещая его мобильным телефоном, а после положила листик на стол и
поспешила в гостиную.
Перед тем, как выйти из комнаты, Марта
несколько раз нервно обернулась - ей показалось, что позади нее стоит
незнакомец, то ли тот самый, с портрета, то ли очень на него похожей, но
гораздо старше. По спине впечатлительной девушки поползли марашки, ведь она
точно знала, что в комнате сестры никого не может быть, но ощущение того, что
кто-от смотрит ей в спину, не пропадало до тех пор, пока она не покинула
спальню Ники.
Листок с портретом плавно упал на пол, словно
его бережно подхватил ветер. Правда, окно в комнате было закрыто, и ветру
взяться здесь было совершенно неоткуда, поэтому падение бумаги можно было
списать лишь на сквозняк.
Марте, конечно же, было очень интересно, что за
парень был изображен на листочке, ведь, скорее всего, именно из-за него Ника и
плакала, но девушка, обладающая тонкой интуицией, когда дело касалось чувств
дорогих ей людей, понимала, что лучше у Ники об этом не спрашивать. Во-первых,
она не ответит, во-вторых, расстроится, а, в-третьих, еще и обидится. Скажет:
"Зачем ты суешь нос не в свои дела?" и будет, между прочим, права.
А, может быть, на портрете изображен - и,
скорее всего, изображен рукой самой Ники, у которой получается отлично рисовать
людей и передавать их сходство - тот самый Никита, с которым у Ники были
непродолжительные, но весьма странные отношения? Но почему тогда она до сих пор
плачет из-за него, если у нее есть Саша? До сих пор не забыла его?
Марта долго думала на эту тему, но так и не
пришла к окончательному выводу. Зато она точно поняла, что скучает по
Александру, хотя, в тех редких случаях, когда она видела его, на нее нападал
настоящий ступор, которую все принимали за скромность или даже за нежелание
общаться. Нет, Марта старалась вести себя нормально при Саше: ровно и уверенно,
но лотос в солнечном сплетении мешал ей в этом. Он, едва заметив молодого
человека, начинал тянуть к нему свои лепестки и даже чуточку искриться
полупрозрачным золотом. Марта тушевалась и не знала толком, что сказать и как
отреагировать на его слова - даже не банальное: "Здравствуй,
сестренка". А твердолобый Александр, казалось, вообще не замечал изменений
в девушке - наверное, потому, что он был занят одной лишь Никой. Правда,
как-то, когда после пар в консерватории Марта зашла к родственникам домой,
чтобы по просьбе мамы забрать у Людмилы Григорьевны кое-какие вещи, Саша, в это
время тоже приехавший к Нике, попросил Марту что-нибудь сыграть ей на скрипке.
Она, не ожидавшая увидеть своего тайного возлюбленного, смутилась, немного
зарделась и сказала, что не может, потому что спешит домой. "Тогда я тебя
подвезу, сестренка, - сказал ей в ответ Александр, - мы с Никой как раз поедем
в твою сторону. Но ты мне все равно когда-нибудь сыграешь". Марте пришлось
кивнуть, а потом и вправду садиться в его серебряный "БМВ", который
быстро домчал девушку до дома. Там, конечно, скрипачка вволю нарыдалась, но
успокоилась музыкой и дала сама себе слово, что забудет этого самоуверенного
дурака. Для этого она даже полвечера переписывалась с пианистом Феликсом,
который обещал, что ближе к лету обязательно приедет к ним в город.
Кстати, если на любовном фронте у Марты все
было как-то печально, то на музыкальном все шло гладко и замечательно - в пору
было открывать второй фронт на этом поприще.
Парадокс, но когда самым главным в жизни для
Марты была музыка, у нее многое не получалось, как бы она не старалась. А когда
первое место по мыслям и желанием в ее сердце занял наглый Александр, успехи в
музыки стали куда более яркими. И хотя теперь игра на скрипке и оркестр стали
больше возможностью - этакой серебряной, но прочной ниточкой - вырваться из
плена любовных переживаний, они принесли множество побед и радостей.
Дела Марты пошли настолько хорошо - нет, даже
великолепно! - что к середине третьего месяца года она с изумлением, которое
граничило с восторгом, узнала, что поедет на музыкальный международный конкурс
скрипачей имени Леопольда Аэура, известного русского скрипача венгерского
происхождения, эмигрировавшего в США после революции 1918 года. Это был первый
в ее жизни столь значимый конкурс, в котором она должна была выступать, и
Карлова волновалась, как ребенок, потому что и она, и ее педагоги, и родители
прекрасно понимали: если Марта сможет занять на нем какое-либо призовое место,
то перед ней откроется множество дорог. Девушка, отправляя еще до Нового года
на конкурс заявку по настойчивой просьбе преподавателя, в классе которого она
занималась, даже и не думала, что попадет на столь крупный конкурс, созданный
по инициативе известнейших и уважаемых деятелей культуры России, в жюри
которого по традиции входили музыканты очень и очень высокого уровня, а призовой
фонд составлял вполне себе приличную сумму.
