- Если у него такие жуткие скульптуры и
картины, боюсь представить, как он расписывается, - отреагировала Марта, делая
вид, что ей интересно огромное нечто, напоминающее воронье гнездо, в котором
сидела со скучающим видом самая настоящая смерть с косой. Лица ее не было видно
- его закрывал черный капюшон. Зато видны были кисти обеих рук: изящная,
маленькая, чуть полноватая женская и крупная, жилистая, явно принадлежащая
мужчине-трудяге. Первая рука держала медную чашу с серым пеплом, вторая -
что-то, подозрительно напоминающее кость из ребра человека. На коленях ее
лежала острая окровавленная коса. Она казалась зловещей, если бы не была
перевязана в нескольких местах пестрыми сиреневыми ленточками и салатовыми
игривыми бантиками, которые часто используют для упаковки подарков. Вокруг
невозмутимой смерти, которой, казалось, было все равно, что ее рабочее оружие
более не вызывает панику и страх, были разбросаны яичная скорлупа и веточки с
распустившейся сиренью, а на ее голове в мрачном капюшоне сидели как ни в чем
не бывало попугай, птица неопределенной породы синего окраса и нечто,
напоминающее феникса. Последняя птичка неестественно задрала одну лапку кверху,
словно собиралась нагадить уважаемой смерти прямо на голову. А еще одной яркой
деталью изумленной от изобилия странностей Марте показалась яркая вышивка на
подоле одеяния смерти в виде квохчущих здоровенных куриц.
"Семь часов до появления детей смерти. Т.
Радов", - перевела она взгляд на надпись внизу. Ника тоже с большим
интересом уставилась на сей шедевр, и девушки пару минут зачарованно
разглядывали его.
- Она что, - выразительно покосилась на
инсталляцию девушка, - высиживает яйца? У нее дети из яиц вылупляются?
- Да, милая, совершенно верно, - неожиданно
раздался приятный голос Томаса за спинами сестренок Карловых. Девушки мигом
обернулись. Как оказалось, небольшая группа людей во главе с художником,
циркулировавшая по залу, незаметно подобралась к девушкам, вернее к композиции
со смертью, о которой художник что-то рассказывал, и Радов, услышав слова
Марты, не мог не ответить ей.
- Здравствуйте, - тут же смело поздоровалась с
одним из любимых художников Ника, не веря своим глазам. Марта, чуть
зарумянившись, тоже пробормотала слова приветствия.
- Добрый день, - покивал им Томас. - Рад видеть
вас на своей персональной выставке.
- Спасибо, что приехали в наш город, - так же
смело улыбнулась Карлова. - Вы один из самых мои любимых современных
художников.
- Правда?
- Конечно! Мы с сестрой даже и не думали, что
сможем увидеть вас так... просто! Да? - дернула Марту за рукав Ника.
- Да, - отозвалась она, чуть смущаясь. Надо же,
этот дядька с хвостиком к ним подошел. И вся его компания - тоже. Стоят теперь
за спиной и смотрят, а фотограф так и продолжает самозабвенной щелкать
затвором.
- Как же приятно, милые, как же приятно, - моментально
расчувствовался длинноволосый мужчина и тут же в легкую принялся объяснить суть
результата собственного творчества, сводящегося к тому, что смерть подобна
курице и извечному философскому вопросу, связанному с ней - что появилось
первым: курица или яйцо?
- ...смерть или жизнь? - минут через десять
закончил Томас, вопрошающе обратившись к собравшимся вокруг людям - а их
становилось все больше и больше. Посетители выставки, заходящие время от
времени в этот небольшой зал, явно не ожидали встретить в нем того, ради
которого они сюда, собственно, и пришли, а, встретив, не преминули подойти и
хотя бы одним глазком взглянуть на художника.
- Должны ли мы родиться, чтобы умереть, или
умереть, чтобы родиться? В прямом и в переносном смысле, естественно. В течение
жизни мы несколько раз умираем и рождаемся заново, - продолжал задумчиво Томас,
стоя около Марты и Ники. - И суть всего этого - это наши внутренние изменения,
которые ведут к изменениям внешним. К таким о, которых вы даже и не мечтали.
Вернее, наоборот, мечтали.
- А что, если не судьба? Что, если то, о чем мы
мечтаем и чего страстно хотим, не предусмотрено нашей судьбой? - спросил кто-то
умный из небольшой, но крайне заинтересовавшейся происходящим толпы. - Судьба -
это ведь то, что нам предуготовлено свыше, и мы не можем изменить ее ход.
- Что значит не судьба? Что значит не
предусмотрено? Что значит не можем изменить ее ход? - сердито спросил Томас,
выискивая глазами вопрошающего - им оказался один из студентов-интеллектуалов в
очках. Теперь он явно ждал ответа от маэстро. - Изменяй себя и будет изменяться
твоя судьба. Убей себя - в переносном смысле, естественно, пройди через
испытания, и возродись заново, как он, - тут художник ткнул пальцем на
собирающегося нагадить на голову смерти феникса - все дружно уставились на
птичку, - тогда и твоя жизнь поменяется. А если ты не будешь
трансформироваться, то и судьба твоя, соответственно, тоже, застынет. Не знаешь
итальянского, тебе не судьба будет общаться с детьми солнечной Италии, но как только
выучишь, приложив усилия и волю, то и судьба твоя поменяется - сможешь,
например, познакомиться с хорошенькой итальяночкой и жениться на ней. Чемпионом
мира по биатлону не стать тому, что впервые видит лыжи в сороковник. Певицей не
стать тому, кто рожден мужчиной. Все закономерно, друзья мои, все закономерно и
держится в равновесии и равновесием. Вашем внутреннем, естественно. И вообще,
живите и дышите свободно, без рамок и ограничений! - вдруг улыбнулся
собравшимся художник. - И не путайте судьбу с предназначением или собственным
бессилием. И да, - добавил он, - если ты не будешь меняться, то у тебя не будет
опыта, чтобы отличить попугая от птицы счастья. - С этими словам знаменитый
художник протянул руку к двум другим птичкам, гордо восседающим на голове
смерти, которая, похоже, тоже задумалась над словами Томаса Радова, и только
тогда Марта разглядела, что на попугае висит крохотная табличка с надписью
"Птицень счастья", а на синей птице - "Попугайко".
- Короче, живите свободно, - объявил Томас громко
и убедительно. - Мы не зависим от судьбы, мы ее выбираем. От судьбы не убежишь
- ее просто-напросто поменяешь своими поступками и мыслями. И тогда поймешь,
какую птицу нужно ловить. Хотя, конечно, о синей неуловимой птахе счастья
разговор должен быть отдельным. Так что это я так, в общем.
- Вы бесспорный талант! - захлопала ему от
избытка эмоций женщина-журналист с пегими волосами, и к ней присоединились и
другие люди. - Кстати! Как интересно! Среди ваших поклонников так много молодых
людей. Взять хотя бы этих очаровательных девушек, - и она кинула взгляд на
обалдевших от эмоций Нику и Марту.
- Это так приятно - видеть, что современное
искусство пробуждает интерес у столь юных созданий! - подхватил ее
коллега-колобок, а хозяин галереи вновь заухмылялся.
Томас пожал плечами, но по его смеющимся карим
глазам видно было, что и он рад сему факту.
- А можно ваш автограф? - попросила Ника с
сияющим лицом, подумав, что этот день ею точно прожит не зря! Это ведь так
классно - встретить того, кто дарил тебе своими картинами, пусть на первый
взгляд непонятными и странными, столько эмоций. Да и к тому же о судьбе Томас
говорил правильные вещи.
