"Утаенная", "северная" любовь Пушкина занимала исследователей задолго до Ю. Н. Тынянова. Ее отметил П. И. Бартенев (П. И. Бартенев. Пушкин в Южной России. М., 1862. стр. 36) А. И. Незеленов предположил, что предметом тайной и исключительной страсти поэта была кн. М. А. Голицына (А. И. Незеленов. А С. Пушкин в его поэзии. Первый и второй периоды жизни и деятельности 1799-1826. СПб., 1882. стр. 105-106, 151-152). На нее же указал и М. О. Гершензон (М. Гершензон. Северная любовь А. С. Пушкина. "Вестник Европы", 1908, № 1, стр. 275-302. См. также: М. Гершензон Образы прошлого. М., 1912, стр. 1-32), В острую полемику с ним вступил Р. Е. Щеголев, переадресовавший "утаенную любовь" Пушкина с М. А. Голицыной на M. H. Раевскую (Волконскую). (I) Щеголев Из разысканий в области биографии и текста Пушкина. - В кн.: "Пушкин и его современники", вып. XIV СПб., 1911, стр. 53-193; см также стр. 199-216 и ответ M. О. Гершензона - стр. 194-198).
Предметами "северной" любви Пушкина разными исследователями назывались также Н. В. Кочубей (Строганова), Екатерина, Елена и Софья Раевские, девушка-татарка, компаньонка Раевских Анна Ивановна, С. С. Киселева (Потоцкая).
Ю. Н. Тынянов выдвинул интересную и смелую мысль о том, что этой любовью Пушкина, любовью всей его жизни была Екатерина Андреевна Карамзина, жена историографа.
Эта догадка получила отражение в создававшейся одновременно со статьей третьей части романа Ю. Н. Тынянова "Пушкин".
Гипотезу Ю. Н. Тынянова нельзя считать доказанной, но в ней нет и ничего неправдоподобного. В "Дон Жуанском списке", набросанном Пушкиным в альбоме Е. Н. Ушаковой, по-видимому, Е. А. Карамзина упоминается под именем "Катерины II" ("Катерина I" - Е. П. Бакунина. - См.: "Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты". М.-Л., 1935, стр. 629 и 631) или под обозначением "NN".
В статье о "Дон-Жуанском списке" Н. О. Лернер под "Катериной II" предполагает актрису Е. С. Семенову, а Е. А. Карамзину вовсе не называет, но за обозначением "NN" (следующим за "Катериной II") видит какую-то большую любовь Пушкина - "такая любовь была в его жизни одна и <...> взаимностью он не пользовался" (Пушкин. Полное собр. соч., т. IV, изд. Брокгауз и Ефрон. СПб., 1910, стр. 88-100). Из стихотворения "Разговор книгопродавца с поэтом" видно, что эта любовь была пережита Пушкиным "там, где тень, где лист чудесный, где льются вечные струи", т. е. в Крыму.
Т. Г. Зенгер (Цявловская) в примечаниях к "Дон-Жуанскому списку" писала: "NN - имя, самое трудное для определения. Судя по тому, что первый список довольно точен в смысле хронологии, любовь к этой женщине должна относиться ко времени до ссылки Пушкина на юг. Если Наталья I - актриса, то, может быть, NN - Наталья II, то есть гр. Н. В. Кочубей. Но возможно, это и M. H. Раевская (1805-1863), по мужу (с 1825 г.) кн. Волконская. Вернее же всего - это неизвестная нам женщина, предмет "северной" мучительной любви Пушкина, может быть, безответной, по всяком случае как-то оборвавшейся. Возможно, что она рано умерла, и ее могилу посетил Пушкин, вернувшись в Петербург, в 1827 или 1829 г." ("Рукою Пушкина", стр. 631-632).
В новейшей своей работе Т. Г. Цявловская принимает как доказанное положение П. Е. Щеголева о любви Пушкина к M. Н. Раевской (Волконской), которая, по ее мнению, и была адресатом "Посвящения" к "Полтаве" и стихотворения "На холмах Грузии..." (Т. Г. Цявловская. Мария Волконская и Пушкин (Новые материалы.). "Прометей", т. 1. М., 1966, стр. 54-71).
Однако еще в 1956 г. появилась статья М. П. Султан-Шах, автор которой, опираясь на новое прочтение рукописей, показывает, что стихотворение "На холмах Грузии..." относилось не к М. Н. Волконской, а к невесте поэта, Н. Н. Гончаровой (см. ниже, примеч. 56).
Позднее Л. П. Гроссман задался целью "наново поставить" весь комплекс вопросов, связанных с "утаенной" любовью Пушкина (Л. П. Гpоссман. У истоков "Бахчисарайского фонтана". "Пушкин. Исследования и материалы", т. III. Л., 1960, стр. 49-100). Л. П. Гроссман отверг вывод П. Е. Щеголева о M. H. Раевской, якобы вдохновившей поэта на создание "Бахчисарайского фонтана", по его мнению, объектом "утаенной" любви Пушкина была С. С. Потоцкая (Киселева). К M. H. Раевской (Волконской) Л. П. Гроссман относит только посвящение к "Полтаве" и стихотворение "На холмах Грузии..." (не приняв во внимание статью М. П. Султан-Шах).
По свидетельству Н. К. Чуковского, о потаенной любви Пушкина к Е. А. Карамзиной Тынянов рассказывал ему еще в 20-е годы - за "два десятилетия" до того, как он рассказал об этом печатно. "Со свойственной ему конкретностью воображения, - писал Н. К. Чуковский, - он восстанавливал всю эту тайную драму до мельчайших подробностей. У Пушкина были холодные отношения с матерью, и поэтому ему было естественно полюбить женщину старше себя. Он полюбил ее мальчиком и любил всегда, неизменно. Он уже знал многих женщин, он уже собирался жениться на Натали Гончаровой, но в душе оставался верен Екатерине Андреевне <...> Юрий Николаевич так часто рассказывал эту историю, так ею волновался, что невольно приходило на ум, что история эта связана для него с чем-то личным, своим собственным..." ("Тынянов", ЖЗЛ, стр. 146).
Статья Ю. Н. Тынянова "Безыменная любовь" и беллетристическая разработка той же гипотезы в романе "Пушкин" натолкнули кинорежиссера С. М. Эйзенштейна на замысел фильма о Пушкине. Прочтя в журнале "Знамя" № 7-8 за 1943 г. III часть романа "Пушкин", С. М. Эйзенштейн обратился к автору с письмом (оно не было отравлено вследствие смерти Ю. Н. Тынянова), в котором выразил "немедленное психологическое уверование" в гипотезу Ю. И. Тынянова и изложил свой замысел.
Развивая мысль Ю. Тынянова. С. М. Эйзенштейн высказал предположение, что его догадка может пролить свет на "секрет совершенно непонятного <...> увлечения Пушкина Натали Гончаровой" - "бешенство" этого совершенно алогичного и ничем не объяснимого порыва и увлечения", которое в сущности представляло собой "поиски Ersatz'a для недоступной возлюбленной..."
"Так или иначе, - писал С. М. Эйзенштейн, - Ваша точка зрения меня безумно увлекла" ("Тынянов", ЖЗЛ, стр. 176-181); ср. Э. Шуб. Крупным планом. М., 1959, стр. 149, 195-196.
Б. М. Эйхенбаум рассматривал эту работу Тынянова как "научное открытие (пусть спорное)", результат плодотворного применения в науке "художественного метода", сочетания метода науки и метода искусства (Б. Эйхенбаум. Творчество Ю. Тынянова. "Звезда", 1941, № 1, стр. 131).
Иначе оценивает догадку Тынянова литературовед Н. В. Измайлов. Он отмечает, что Карамзина была для Пушкина "первой и благородной привязанностью", предметом "возвышенного и благородного чувства", о чем свидетельствовала и А. П. Керн ("Русская старина", 1870, март, стр. 264), но далее пишет: "К этим немногим противоречивым данным сводится все, что мы знаем об этой ранней влюбленности Пушкина". По мнению Н. В. Измайлова. "Тынянов не столько доказывал, сколько декларировал с полной убежденностью свою гипотезу... Она, однако, не была признана ни одним из биографов Пушкина. Несомненным остается лишь то, что поэт, в молодости испытавший недолгое, но сильное и "благородное" увлечение Екатериной Андреевной, до конца своей жизни питал к ней совсем особое, более чем сыновнее, почтительное и нежное чувство".
