Каджары — не персияне. Они жили в Мазандеране среди лиственных лесов мазандеранских. Они — тюрки. Их очень немного, и слово «каджар» было ругательством у персиян, но в восемнадцатом веке они сменили усталую династию Сефиев, любителей изящного.
Каджары стали персидской династией, как немцы были русской, как французы — шведской, шведы — польской, как ганноверцы — английской династией. Евнух Ага-Мохамед-шах провел жизнь в войне, как Наполеон.
При взятии одного города евнух велел поставить у городских ворот весы.
На весах этих взвешивались выколотые глаза: глаза были выколоты у всех мужчин города. В Астрабаде он взял к себе маленького племянника Фетх-Али.
Когда Фетх-Али возрос, шах сделал его правителем Фарса и объявил Тегеран столицей. В 1796 году, когда евнух вступил в Шушу, для того чтобы окончательно завоевать Грузию, поссорились двое его слуг. Ага-Мохамед велел обоих казнить. А они не хотели умирать. Они пробрались ночью в его спальную и зарезали его кинжалами.
Тогда же, потратив некоторое время на убийство своего брата, сел на престол персидский Фетх-Али-шах, которого дядя-евнух прозвал с нежностью: Баба-хан.
Старший сын шаха, Мамед-Вали-Мирза, был не чистой крови, матерью его была христианка. Ермолов во время посольства обещал ему поддержку; Мамед-Вали-Мирза в 1820 году умер.
Третий сын шаха, Аббас-Мирза, овладевший Адербиджаном и сидевший в стольном городе Тебризе, был объявлен наследником, шах-заде, велиагдом. Хотя был жив второй сын, Гуссейн-Али-Мирза, губернатор Шираза, лентяй и сластолюбец.
Так произошла война с Россией.
2
Как произошла война с Россией?
Из-за престола — персиянского и русского.
В 1817 году, при заключении трактата Гюлистанского, Ермолов отказал Аббасу-Мирзе в титуле наследника. Александр Павлович, посвященный в обстоятельства смерти отца своего и не доверявший братьям своим, знал, в чем дело. Он вовсе не хотел резаться в Персии, на стороне какого-либо принца, хотя спать ему не давала дальняя мысль, что при этой кутерьме могли бы незаметно «быть присоединены нужные для нас дополнения» из числа персиянских земель.
Александр ждал, когда умрет старый Фетх-Али, Фетх-Али ждал, когда умрет «до небес возносящийся дядя Александр». Первым умер Александр. Фетх-Али и не думал умирать.
Шах-заде Аббас-Мирза узнал, что войска шах-заде Константина дерутся против войск шах-заде Николая.
Когда же, после вступления на престол Николая, Аббасу-Мирзе донесли, что шах-заде Константин собрал войска в Варшаве и в России идет междоусобная война, — он решился. В тот же час Аббас-Мирза послал курьера в Тегеран и отдал приказ — быть в готовности войску.
Но как мог он решиться на эту войну?
3
Всегда есть третий, молчаливо радующийся.
Англия не отказала в звании наследника Аббасу. Александр, жонглер Европы, превосходно знавший все законы балансирования, еще в 1817 году писал в инструкции Ермолову: «Англия естественно должна желать, чтобы все виды и помышления персидского правительства были обращены к северу, и будет возбуждать в нем против нас подозрения, дабы отвлечь его внимание от юга».
Англия думала не о Персии, а об Индии. Александр не думал о Персии, а думал о Кавказе. Сама по себе Персия была стертой бумажкой, но эта бумажка была ассигнацией.
«Нужно остановить перевес английского влияния в Персии, — писал Александр, — ослаблять оное неприметным образом и наконец вовсе истребить его». — Александр любил и умел «неприметным образом истреблять». Он отказался от посредничества англичан при заключении Гюлистанского трактата. Но англичане, не присутствовавшие при его подписании, принимали, даже по наблюдениям Нессельрода, «деятельное в нем участие».
А при заключении Туркменчайского мира — победоносного для России — Паскевич и Грибоедов никак не могли обойтись без посредничества англичан, и полковник Макдональд, как добрый друг, поручился собственным состоянием перед русскими за исправный платеж контрибуции.
«Неприметные» действия Александра были, по существу, весьма приметны.
А у Англии не было даже своей миссии, была только скромная миссия Ост-Индской компании.
Сидел в Тебризе у Аббаса полковник Макдональд, сидел в Тегеране доктор Макниль.
В 1826 году Ермолову донес вскользь Мазарович, русский уполномоченный: «Сукна, сахар и всяческие произведения Индии — вот и все, чем торгуют на базарах из английского».
Когда Аббас-Мирза ввел петровские реформы — регулярных сарбазов, пехоту, случайно при нем оказались: майор британской службы Монтис, капитан Харт, ставший начальником всей пехоты, британский лейтенант Ши, высланный после 14 декабря из Петербурга (по неисследованным причинам), и лейтенант Джордж Виллок, брат старого посла в Персии. Еще в 1809 году англичане вытеснили из Тебриза наполеоновского генерала Гарданна и его офицеров — первых учителей Аббаса в военном деле. Франция была представлена теперь только артиллеристом Бернарди, унтер-офицером, ставшим офицером во время Ста дней, а потом убежавшим из Франции, да бродягой Семино.
Россия — Самсоном.
Из всех них только англичане служили своей родине. Мазарович писал о них: «Они здесь то, чем были капитаны-греки у сатрапов Малой Азии во времена Павзания».
Ермолов выражался более резко: «Вся сия наемников сволочь», но он чуял лучше мясистым носом.
Он писал задолго до кампании: «Англия сильным влиянием своим возбудит войну, дабы Персия не обратила внимания своего на беспокойство в Индии, а более опасаясь, чтобы мы по дружественным связям не заставили ее на них оглянуться».
И еще за десять лет до войны он, побывав в Персии, вгляделся исподлобья в механизм политики английской. Он писал, что англичане выдают себя за единственных спасителей Персии — тем, что учредили у персиян регулярное войско. «А персияне по глупости не видят, что это не для ограждения их, но чтобы иметь средство продать выгодною ценою самое гадкое сукно и брак из оружия. И в то время, как заводят они литейные дома, строят крепости, тогда же все употребляют меры отдалить персиян от заведения своих суконных, шелковых и бумажных фабрик. Не дают им средств вычищать сахар, который имеют они в изобилии, и ежегодно привозят оного из Индии на миллион червонцев. Словом, овладели совершенно торговлею и, придав поступкам своим наружности почтенные, все действия свои учреждают на правилах ростовщиков, то есть на законах чести, свойственных купеческим нациям». И рассказав не без удовольствия, как англичане ходят в угождение наследнику Аббасу в овчинных шапках и «не имеют у персиян стула», а сидят на ковре, сложа ноги, да и входят без сапог, в одних чулках, — заключил: «Следовательно, господа купцы честь свою положили в курс, и, конечно, выгодный. Не знаю, не положат ли и телесное наказание в цену».
И уже накануне войны доносили Ермолову:
