— Ваше высочество, я сам покажу вам вашу комнату, а потом пообедаем вместе, если вы не особенно против.
— Совсем не против, — сказал я с энтузиазмом. — Обедать — это мое второе любимое занятие!
— А первое?
— Одерживать победы, — ответил я уверенно. — Что-то в этом есть бодрящее, не находите?
— Гм, — сказал он. — Нам трудно оценить такие радости, всю жизнь просиживая в крепости. Даже налоги управители привозят сюда сами!
Глава 9
Я ожидал шумное застолье, однако обедали мы втроем в небольшой, уютно обставленной комнатке, за столом только сам Дункан, его жена и я. Слуги подают блюда быстро и бесшумно, леди Сандра не ест, а кушает, вот оно, благородное воспитание, я привычно ем, а сэр Коллинсворд с азартом жрет, успев где-то проголодаться.
— Обычно у нас за столом многолюднее, — объяснил он между двумя блюдами. — Но часть гостей воспользовались моментом, что войска Мунтвига прошли дальше… и конечно же, как вы понимаете, сразу же…
— Выехали на охоту? — спросил я.
— Точно, — подтвердил он.
— А остальные?
— Те, что рангом ниже, обедают в общем зале.
— Тогда, — предположил я, — может быть, удобнее с народом?
— К вечеру вернутся более знатные гости, — сообщил он. — И более интересные собеседники.
— А, — сказал я, — тогда хорошо. Мои тоже как раз подоспеют.
Он взглянул на меня с интересом.
— Вы не считаете, что опасно вот так, одному?
— Уже считаю, — признался я. — Хотя совсем недавно я везде ездил один, и никто не обращал на меня внимания.
— И как, нравилось?
— Еще бы, — ответил я. — Но когда обрастаешь титулами и властью, то… гм… внимание обращают.
— И не всегда это внимание доброе, — согласился он.
После жаркого на стол подали пироги и медовое печенье, я медленно ел и запивал вином, ухитрившись добавить туда своего, в камине полыхают толстые березовые поленья, смолистые и душистые, от них по всему залу нервно заплясали багровые отблески. В углу в большой чаше подогревается вино Бриттии, слуги зачерпывают его кружками и разливают по нашим кубкам и чашам.
Доносились далекие голоса часовых, за окном посвистывает хмурый северный ветер, даже я, человек не слишком чувствительный, ощутил прелесть вечера в натопленной комнате, когда и в середине лета приходится искать тепло.
— Уютно у вас, — произнес я одобрительно.
— Спасибо, ваше высочество, — ответил он. — Если бы не эта новая война, было бы все замечательно.
Я спросил, понизив голос, словно спрашиваю о чем-то непристойном:
— Не любите войны?
Он ответил со вздохом:
— Как не любить, люблю, как жить без подвигов? Но мы еще от той не отошли, когда здесь прошел император Карл…
— Хуже всего, — сказал я, — это гражданская война, когда брат идет на брата, сын на отца… Разве войны между нашими королевствами не гражданские?
Он посмотрел на меня в некотором сомнении.
— Ваше высочество… ну, как бы… это для Господа Бога мы все братья…
Я взглянул на молча слушающую его жену.
— Леди Сандра, хотя Господь ничего не сказал про сестер, но я уверен, он в некотором смысле имел в виду вас в другом случае, когда говорил, что всякое дыхание хвалит Бога.
— Спасибо, ваше высочество, — ответила она сдержанно.
Дункан осушил содержимое кубка и со вздохом опустил его на стол.
— Чем закончится эта война? — спросил он. — Что войдет в мирный договор?
Я подумал, пожал плечами.
— Чем больше размышляю, тем больше вижу, что мирные договоры бессмысленны.
— Ваше высочество?
— Мы не прекращаем, — объяснил я, — а лишь откладываем войны.
— И что же делать? — спросил он.
— Война до победного конца, — сказал я жестко и понял, что, скорее всего, так и будет, что-то не вижу себя заключающим даже перемирие с Мунтвигом. — До капитуляции и установления власти победителя. В жестокое время живем, сэр Коллинсворд.
Придется потерпеть ужасы войны дольше, зато обезопасим себя со стороны временного побежденного противника, который будет мечтать о реванше и снова копить силы.
Через час после обеда вернулись рыцари, устроившие первую охоту в честь ухода войск Мунтвига. Я в ожидании прибытия армии вышел прогуляться по крепости, сопровождать меня вызвался управитель с типичной внешностью хозяйственника, плотный, быстрый в движениях, все замечающий и даже со мной не упускающий возможности раздавать указания слугам, что имели несчастье попасться навстречу.
Всякий раз, правда, извинялся, но удержаться не мог, виновато разводил руками.
— Не лучшее время для охоты, — заметил я.
Он сказал быстро:
— Да, это так… насчет охоты. Не совсем.
— Что, — спросил я, уловив в его голосе нечто иное, — это была не охота?
— Охота, — заверил он, — это благородное занятие для благородных людей, вы правы! Но на самом же деле сэр Коллинсворд велел объехать ближайшие деревни и посмотреть, в каком они теперь состоянии. Ну а если вдруг встретят оленя, перебегающего дорогу, или дикого кабана, то вот вам и охота…
— Мудро, — сказал я. — Хороший у вас хозяин.
— Прекрасный, — сказал он с пылом. — Весь в батюшку, а тот в деда. Коллинсворды все такие хозяйственные!
Мы вышли на задний двор, там небольшой сад, стиснутый высокими каменными стенами, десяток деревьев и обилие кустов роз, все невысокие, но цветы просто огромные.
Я засмотрелся на сочный бутон, где первые два листочка уже начинают отслаиваться, открывая нежнейшую плоть, бледную с едва заметной розоватостью, похожую на грудь молодой, но уже половозрелой девушки, но такого размера, что это скорее жопа, сочная и упругая, которую так и тянет то ли поцеловать нежно, то ли грызануть, как налитое сладким соком яблоко.
Дальше свободная от деревьев и кустов поляна, где к стволам двух деревьев привязаны толстые веревки, увитые гирляндами роз, а внизу широкая доска со спинкой, на которой сидит, раскачиваясь легонько, молодая, но очень спелая женщина с пышными формами.
Управитель пробормотал с непонятным выражением:
— Ох, она уже снова здесь.
Я кивнул в ее сторону.
— Родственница хозяина?
Он покачал головой.
— Нет, что вы!
— А кто?
— Сестра жены хозяина, — объяснил он. — Молодая вдова погибшего в прошлом году одного знатного сеньора, хорошего знакомого сэра Коллинсворда.
