Из раскрытых по случаю теплой ночи окон доносятся веселые голоса, смех, иногда ругань. На углу перекрестка таверна, двери широко распахнуты, оттуда широким потоком льется музыка, слышен рев голосов, топот и тяжелое уханье пляшущих.
Я на всякий случай перешел на другую сторону, впереди распахнулось свободное пространство дикого поля, где втихую взлечу птеродактилем в облака и пойду обратно…
Двое гуляк идут посреди улицы, горланя песни и поглядывая по сторонам в поисках, на ком бы показать свою беспримерную удаль.
Один заметил меня, крикнул:
— Эй ты, морда!.. А ну иди сюда, сволочь!
Я остановился, сердце сразу без перехода начало бухать сильно и часто. Второй гуляка расхохотался и, схватив первого за рукав, старался утащить в сторону таверны, но приятель уперся.
— Нет, — сказал он с бараньей твердостью, — чего это он, а?.. Эй, ты! Кто такой вообще здесь и зачем?
Я ответил сквозь зубы:
— Вы не назвались, сэр. Или мы знакомы, но я забыл ваше имя?
— Вряд ли, — ответил он гордо. — Я незабываем!
— Ого, — сказал я. — Мне казалось, что на свете только я такой.
— Такой только я, — заявил он и захохотал. Второй поморщился и отошел в сторону.
— Согласен, — ответил я, — потому что я лучше.
— А вот с этим не согласен я, — отрезал он пьяным голосом. — Потому что… впрочем, вообще-то с формулировкой согласен. Я лучше в том, что я хуже.
Я проговорил медленно:
— В самом деле?
— Хочешь убедиться? — спросил он.
— Я и так знаю, — ответил я, — но тебе это узнать придется.
Он выдернул из ножен клинок и нанес косой удар мне в голову с такой скоростью, что я едва успел уклониться. Я отпрыгнул, высвободил свой меч, один раз клинки успели скреститься в воздухе, затем я поднырнул под его лезвие и всадил меч до половины ему в живот.
Он вздрогнул всем телом, медленно опустился на колени, глядя на меня неверящими глазами.
— Да… — услышал я его хриплый голос, — ты… хуже…
— И намного, — бросил я. — Скоро об этом узнает и весь город.
Второй посмотрел на меня вытаращенными глазами, словно я убил лучшего фехтовальщика мира, повернулся и бросился в сторону таверны.
— Не убежать, — сказал я вдогонку. — Мене, текел, фарес.
Глава 13
Я взглянул на светлеющий восток: даже облака порозовели — подзадержался, это вернусь чуть ли не к обеду, вовремя вспомнил о браслете Иедумэля.
— Ну, — прошептал я тихохонько, — вывози… только без сбоев, зараза… Ричэль, Ричэль… Ну давай, давай…
Странно, появлялись и другие образы, словно где-то есть еще эльфы, но сейчас не до них, я наконец поймал в блестке от браслета ее лицо, сосредоточился и сдавил оба кольца.
Успел услышать, как щелкнуло, и тут же ощутил прежде всего запахи множества спящих людей, ароматы конского пота, горящих костров и подгорелого мяса.
Быстро огляделся, слава Господу, я вне шатра, хоть и наступил на нижний край ткани. Даже чувствую похрапывание Клемента по ту сторону стены из тонкого шелка, а Ричэль, по своему обыкновению, наверняка спит у него на груди, как лесной зверек.
Я начал отодвигаться, от ближайшего костра приподнялась лохматая голова.
Сонный голос просипел:
— Стой, кто… ваше высочество?
— Спи-спи, — велел я, — это я тебе снюсь. Сейчас уйду, но пришлю баб. Тебе каких? Толстых или худых?
— Не капризных, — ответил он и, уронив голову, снова захрапел.
Дальше я шел свободно, несколько раз меня окликали, но остановили только часовые на краю лагеря, пришел сонный священник и сказал, что да, настоящее его высочество, а не упырь под его личиной.
— Молодцы, — сказал я поощрительно. — В следующий раз придумаю для проверки бдительности что-то похитрее.
— Ох, ваше высочество!
— А кто завалит проверку, — закончил я строго, — того на кол.
В лагере пехотной части слышится за шатрами звонкий голос Макса. Я замедлил шаг, прислушиваясь, так и есть — кто о бабах в свободное от сражений время, а Макс с жаром объясняет кому-то, что лучников можно не убирать с флангов, ибо у мунтвиговцев, как вообще у людей Севера, очень скудная и вообще однообразная тактика: тупо бьют в центр, рассчитывая проломить оборону рыцарской конницей, а дальше привычно пробиваться, чтобы срубить главное знамя, это всегда вызывает упадок, а то и панику…
Я вышел тихонько из-за шатра — на земле сидят два десятка сотников, а Макс втолковывает эти азбучные для меня истины, которые он открыл заново, но для его подчиненных и они звучат как нечто неслыханное, к чему нужно подходить очень осторожно.
Макс, а для всех прочих Максимилиан фон Брандесгерт, человек долга и рыцарской чести, я его заметил и выделил для себя лишь потому, что в Каталаундском турнире он и Стефэн героически берегли мою спину, когда я проломил оборону противника, в то время как другие, которые должны были это делать, спешно хватали богатую добычу, за которую могут получить выкуп. Я это уже говорил своим, но люблю такое повторять, потому что человека замечаешь по его поступкам, хотя он вовсе и не собирался кому-то понравиться.
Потом, год или больше спустя, я пожаловал его титулом виконта и дал в пользование земли виконства Эльбеф, еще и посматривал с интересом, не станет ли отвлекаться на богатое хозяйство, однако он даже не обратил внимания ни на титул, ни на земли. Потом за успешные действия в Гандерсгейме он стал бароном, а в придачу получил целое королевство, правда, там королевства — город и пара деревень, и наконец он был пожалован титулом графа Стоунширского, однако военное дело к тому времени захватило его настолько, что он лишь вежливо поблагодарил за высокую оценку и тут же забыл как о титуле, так и о подаренных землях.
Сотники, завидев меня, начали вскакивать на ноги. Я взял Макса за локоть, он вздрогнул и остановился.
— Ох, это вы, ваше высочество…
— Чего убежал из замка? — спросил я. — Тебе там глазки строили даже больше, чем мне.
— Неправда, — возразил он горячо.
— Ага, замечаешь, — сказал я обвиняюще, — так чего убежал?.. Ладно-ладно, не объясняй, я же сам смылся, мне ли не понять?.. Всем вольно, можете перевести дух, но это недолго, я забираю вашего свирепого командира ненадолго.
Один сотник, немолодой бывалый солдат, решился подшутить:
— Вы уж подержите его подольше, ваше высочество, а то он всех нас замучает!
— Тяжело в ученье, — сказал я бодро, — легко в бою!.. Макс, пойдем к тебе, посмотрим карту, расскажешь, какие сложности в походе и личной жизни.
— Сложности? — переспросил он с недоумением. — Мы же не конница, какие у нас могут быть сложности?
