Норберт сказал с облегчением:
— Думаю, он это примет с радостью.
— Уверены? — спросил Сулливан с сомнением.
— Полностью, — сказал Норберт твердо. — Его честь и достоинство будут удовлетворены, чего еще? Он не дурак, хоть и мальчишка. Понимает, в одиночку его отряд размечут в пыль при первом же столкновении. И понимает также, что тягаться с вами, хоть и принцем, для него будет гибельно… однако честь велит тягаться!
— Тогда потерпите его чванство до Тиргартена, — решил я.
Альбрехт сказал мрачно:
— Не было меня тогда в Сен-Мари, я бы ни за что не дал вам принять это странное вицепринцство. Не говоря уже о том, что это слишком мало…
— Почему мало? — спросил я. — Это значительный шажок. Мое положение завоевателя легализовано самими сенмаринцами! Я не чужак, захвативший власть мечом и насилием, я законно избран вицепринцем.
Все молчали, только сопели и отводили взгляды, когда я смотрел в упор, только Альбрехт сказал брюзгливо:
— Знаете, ваше высочество, я не знаю, почему вы не признаете, что с этим вицепринцем перемудрили? У нас отродясь не было никаких вице. Ни в Турнедо, ни в Бриттии, ни в Мезине, ни в Фоссано… Может быть, где-то в диких краях севера?
Я хмыкнул.
— Сен-маринские лорды утвердили же?
Он покачал головой, в глазах росла укоризна.
— Насколько я знаю, вы их застали врасплох. Ситуация была опасная, выборы короля проходили… на острие меча. Все ждали от вас взрыва, клича к оружию, и когда вы вдруг предложили корону принца отдать Родриго, а себе взять вицепринца, то все тут же с облегчением согласились, даже не выясняя, что это такое. Все-таки вицеканцлер или вицегофмейстер одно, а вицепринц…
Я отмахнулся с предельной беспечностью.
— Не стану лезть в предсказатели, но, опираясь на предыдущий опыт, могу сказать почти с полной или полуполной уверенностью, что наша кампания еще не закончится, как я стану, к примеру, королем… нет, королем не смогу, у меня нет королевства, но тогда хотя бы кронпринцем! Принцем короны. И тогда уж точно все забудут, что я был вицепринцем, как сейчас вряд ли кто-то помнит, что я был фюрстом.
Он повторил медленно:
— Кронпринцем?.. Это малость повыше, кто спорит, но все равно не понимаю, почему не объявить себя королем, скажем, Турнедо?
— Турнедо, — напомнил я, — географическое понятие. Оно разделено между антантой победителей. И хотя у меня наибольший кусок, но все равно королевством называть нельзя, иначе Барбаросса и Найтингейл заподозрят меня в желании вернуть потерянные при разделе земли.
— Тогда, — сказал он упрямо, — если не королем, то хотя бы прямым наследником в Сен-Мари!
Я сказал сердито:
— Наследником Кейдана? Дорогой Альбрехт, вам не изменяет чутье? Как вы могли даже такое предположить?.. Нет уж, нет уж… А Родриго — пусть. Он еще маленький, и с Кейданом не цапался. К тому же начнет ускоренно приобретать опыт управления королевством. Он гораздо взрослее, чем выглядит!
Он тяжело вздохнул и промолчал, а Сулливан прогудел с неудовольствием:
— Да, но… все равно обидно.
— Какие наши годы? — ответил я бодро. — Плохо нахапать сразу много… и потом растерять. Я буду клевать по зернышку! И не столько титулы, они сами придут, сколько земли, мощь, власть, возможности…
Их лица светлели, а я подумал, что хорошо с такими бесхитростными и прямыми людьми, честными и беззаветно преданными. Пока еще нет таких понятий, как «Отечество», «нация», «партия» — потому они искренне преданы лично мне, что просто ну, Боже мой, как замечательно!
— Главное, — сказал я, — сейчас мы идем без помех.
Сулливан поинтересовался:
— А будут?
Норберт ответил коротко:
— Никаких. Мелкие отряды будем сбивать не останавливаясь.
— Даже не допуская до армии?
— Справимся, — ответил Норберт коротко. — Через девять суток, как и начертал наш общающийся с привидениями вождь, войдем в широко распахнутые ворота.
— Или уткнемся в запертые, — сказал Сулливан, но таким уверенно радостным голосом, что становилось ясно: воротам не поздоровится.
Посвежевшая за дни отдыха пехота уже выступила, на дорогу начали выдвигаться тяжелые подводы, а от замка в нашу сторону помчались два крохотных всадника, вздымая за собой облако пыли.
Сэр Коллинсворд впереди, как вскоре я рассмотрел, следом юноша на красивом саврасом коне, я принял его за оруженосца, а то и пажа, слишком хорошенький, как разукрашенная куколка.
Дункан соскочил на ходу и бросился ко мне, разгоряченный и запыхавшийся.
— Ваше высочество! Как хорошо, что мы успели!
— Что успели? — спросил я.
Он оглянулся, юноша соскочил с коня, быстро подбежал и преклонил колено, настолько нежноликий, что похож на девушку, а длинные льняные волосы, что красиво падают на плечи, лишь подчеркивают сходство.
Коллинсворд сказал торопливо:
— Племянник покойного мужа сестры моей жены!.. Жаждет принять участие в вашем походе, загнал трех лошадей, стараясь успеть из своих земель… Присоединяюсь к его просьбе, ваше высочество!
Я вздохнул, пожал плечами.
— Это очень трудный рейд, сэр Коллинсворд.
— Прошу вас, — сказал Коллинсворд с натугой, — возьмите его. Просто возьмите.
Что-то странное прозвучало в его словах. Я кивнул, хотя и было сильнейшее желание отказать, что-то подсознательное, повернулся к юноше:
— Как тебя зовут?
— Джеффери Дрейко, — ответил тот чистым музыкальным голосом, которому позавидовало бы большинство девушек. — Буду счастлив служить вашему высочеству!
— Служба будет трудной, — предупредил я сурово. — Иди вот в тот отряд, отыщешь сэра Сулливана.
В отсутствие сэра Растера лучший наставник молодежи и знаток рыцарских традиций.
— Спасибо, ваше высочество!
Я кивнул и больше не обращал на них внимания, войска из лагеря всегда выходят слишком беспорядочно, в обычном случае строятся на дороге и уже тогда начинают марш, но Макс старается, чтобы все боевые единицы в любой момент были боевыми и, кроме того, взаимодействовали с другими, так что я весь был поглощен процессом, но потом, когда через пару часов объезжал шагающую колонну и в конце заметил всадников, где Сулливан что-то втолковывает этому изнеженному красавчику, я подъехал, окинул его более внимательным взглядом.
— Джеффери, — сказал я благожелательно, по крайней мере старался, чтобы голос так звучал, — ты подрезал хотя бы волосы.
Сулливан довольно кивнул, а этот Джеффери картинно изумился, так что длинные ресницы открыли изумительно ясные невинные глаза, а сладкий голос прозвучал, как у щебечущей девочки:
