— Вернется, — заверил я, — если припечет слишком уж сильно. Но она какая-то не слишком чувствительная.
— В хозяина, — согласился он, но я что-то не услышал в его ироническом голосе заслуженной похвалы.
Сухой воздух становился все отчетливее, каменное плато впереди резко пошло под уклон, я охнул, дальше земля иссиня-черная, а по ней бегут оранжевые ручьи раскаленной лавы, а кое-где и небольшие реки. Поверхность неровная, много неопрятных скал, все с заостренными вершинками, похожими на исполинские зубы.
Из трещин поднимается черный дым, но чаще не поднимается, а выстреливается узкими струями, вздымаясь довольно высоко, а уже там рассеиваясь в неопрятный туман.
Из озера расплавленной лавы, где мы осторожно проезжаем по берегу, поднялась темная и почти человеческая рука, только ослепительно-красная. Скрюченные пальцы стискивают крупный огненный шар размером с большое яблоко, а когда я начал присматриваться, чуть-чуть приглашающе разжались.
Хреймдар покосился на это чудо с неудовольствием
— Ну вот, снова..
— Что это? — спросил я.
— Не знаю, — ответил он угрюмо. — Говорят, нечто магическое и очень мощное.
— Готов поверить, — пробормотал я.
— По слухам, — сказал он нехотя, — тот, кто возьмет, станет… даже не знаю. Одни говорят, что лучшим в мире бойцом, другие — что обретет неслыханное богатство, третьи — что женится на самой красивой принцессе…
— Ага, — сказал я, — Понятно. Поехали, что-то твой конь совсем заснул?
Он спросил с надеждой:
— А вы не хотите попробовать?
— А что, — спросил я, — никто не рискнул?
Он вытаращил глаза.
— Как это? Да каждый пытался!. Это ж задаром такое счастье получить, такое могущество!..
— И что?
Он тяжело вздохнул.
— Говорят, рука отдаст этот шар только достойному. Многие пытались, но так и не смогли разжать те пальцы. А кому-то сама вот так возьмет и даст!
— А потом догонит и еще раз даст?
Он посмотрел с укором.
— Ваше высочество! Ну как она может догнать?
— В самом деле, — согласился я. — Ладно, поехали. Я не чувствую себя достойным, скажем так. Скромный я до неприличия.
Он посмотрел с укором.
— А вам откуда знать? А вдруг…
— Вот именно, — сказал я раздраженно, — а вдруг? Вдруг отдаст? А-а-а, не понимаешь. За все надо платить — это первое. Получу этот шар, а мне за это надо будет отныне сморкаться только правой ноздрей, к примеру. Да и вообще… понимаешь, ничем мне такая штука не поможет. Мне нужно флот строить, а при чем тут лучший боец? Или принцесса, что моет мне ноги?..
— А богатство? — спросил он.
— Любое богатство, — сказал я снисходительно, — капля в сравнении с тем, что уже получаю в виде налогов. Это настолько много, что я уже и забыл, что всякие там закопанные клады и так могу видеть в земле… В общем, это приманки для того Ричарда, каким я был здесь в самом начале. А сейчас перерос давно. Сам не знаю даже, чем себе, такой свинье привередливой, угодить!
Хреймдар некоторое время ехал молча, затем резко остановил коня. Лицо побледнело, вытянулось.
— Не люблю, — проговорил он стиснутым голосом, — когда что-то не совпадает с описанием… Ваше высочество, вот отсюда вы должны ехать только за мной! И собачке велите держаться сзади меня.
— А как же мое достоинство прынца? — осведомился я.
Он отмахнулся.
— Это вы все шутить изволите?
— Ну, как бы положено…
— Это как бы мужественно, — согласился он, — презрение к опасности, но еще с десяток шагов прямо… и превратитесь в живой студень.
— Хорошо-хорошо, — сказал я, — веди, Моисей… Или Сусанин? Ладно, это я тоже шутю, на самом деле ты больше похож на Вергилия, когда тот вел Дантеса… или уже графа Монте-Кристо?
Бобик выслушал и мирно пошел рядом с арбогастром. Мы прошли шагом, а потом рысью с четверть мили, затем Хреймдар резко свернул под углом градусов в сорок пять и послал коня в резвый галоп.
Я догнал, крикнул:
— А сейчас?
— Стали бы горгульями, — прокричал он через плечо. — Это проклятая земля!.. Все, кто вступает на нее, превращаются в живой студень, в оборотней, горгулий, гигантских волков и вообще во всякую нечисть.
— А как идем мы?
— Наугад, — ответил он злорадно.
— Сплюньте!
— Я добыл секретную карту, — сообщил он, — с тайной тропой.
— Смотри, — предостерег я, — не обманули бы продавцы. Теперь столько всякого жулья…
Он остановил коня, оглянулся, лицо сразу посерело, а глаза стали отчаянными.
— Ваше высочество?
— Да это я так, — ответил я с неловкостью, — пошутил как бы.
Он сказал дрожащим голосом:
— Да я теперь и с места не сдвинусь!
— Двум смертям не бывать, — сказал я лихо, — а одной все равно не миновать! Поехали!
Ободренным таким каннибальским способом, он тронул коня, мы снова двинулись осторожной рысью.
В стороне из обугленной земли показалась огромная голова, торчащая жутко и страшно с двумя огромными сяжками, растопыренными вверх и в стороны.
Я напрягся, лук Арианта уже в руках, но Бобик и Хреймдар ничуть не обеспокоились, хотя тоже узрели. Я всмотрелся и понял, что там всего лишь огромный, гладкий, как исполинское яйцо, валун, а в него сверху воткнуты под небольшим углом два меча.
— Что-то новенькое, — пробормотал я.
— Ваше высочество? — спросил он.
— Да, — сказал я. — Обычно я встречал по одному. Все ждут своих Артуров. А здесь впервые два.
— Наверное, вас ждут, — ответил он. — Не хотите попытаться? В пророчестве сказано, что вытащивший из камня оба станет властелином мира.
Мечи всажены в камень безжалостной рукой до середины лезвия, те отливают благородной голубизной, рукояти отделаны золотом, в навершии одинаковые рубины. Вообще оба меча как близнецы и братья.
Я покачал головой.
— Предпочитаю в другой руке держать щит.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Мне чудится, вы умеете сражаться и двумя мечами.
— Я много чего могу, — огрызнулся я, — надо ли ловить человека на постыдном?
— Так не рискнете?
Я покачал головой.
— Попадутся хорошие доспехи, еще подумаю, брать ли. А оружием у меня все стены завешаны. Простым, героическим, эпиком, легендарным, мифическим…
Он посмотрел с удивлением.
