— Черт, — воскликнул мужчина, — почему ты так ведешь себя?! Ладно. Могу ли я… пожалуйста… — он выдержал паузу и язвительно продолжил, — получить приглашение?
Джекс натянуто улыбнулся:
— Я занят.
Мужчина фыркнул, снова взглянул на Мэдди, которая, как вежливая девочка, протянула руку:
— Мэдди Мур.
— Джексон Каллен. Вы клиент или подружка?
— Не твоего ума дело, — ответил Джекс, положив руку на талию Мэдди и подталкивая ее к джипу. — Поехали, — сказал он. — Сейчас же.
А ведь еще недавно она целовала его восхитительное тело, лизала, покусывала, ласкала его, заставляя стонать и кричать.
Мэдди нравилось, что она может заставить его потерять над собой контроль. Ей нравилось его теплое тело, его запах, текстура его кожи, его вкус, его руки, в силе которых она была так уверена. Ей нравилось его великодушие, нравилось, каким он мог быть мягким и бесконечно терпеливым — и при этом излучать волны тестостерона. Ей нравилось, как он заботится о друзьях, о своей собаке, о каждом жителе города. Ей нравилась его озорная мальчишеская улыбка. Его ласкающий взгляд. Ей нравилось, как он дразнил ее, смеялся вместе с ней — но не над ней.
И она очень боялась, что полюбила его.
Джекс открыл дверцу машины, и Мэдди уже хотела залезть в салон джипа, когда услышала:
— Знаешь, он никогда тебя не полюбит, — обратился к ней Джексон.
Она подняла на него взгляд, и Каллен-старший кивнул:
— Он холодный. Поэтому и успешный. Спроси его старое начальство. Спроси Элизабет. Его невесту. — Пожилой мужчина окинул Мэдди изучающим взглядом.
— Отец, — скупо произнес Джекс, — отвали.
Джексон пристально посмотрел на сына.
— О, он умеет подобрать правильные слова, — продолжил Джексон, снова обращаясь к Мэдди. — Он умеет убеждать, приводя неоспоримые логические доводы. И ты будешь думать, что получаешь от него то, что хочешь, но это лишь игра. Все это игра. — Он зловеще улыбнулся. — Кажется, ты хорошая девушка, Мэдди. Но у вас с Джексом разные весовые категории. Беги от него, пока не поздно.
— Мэдди, садись в машину, — сказал Джекс и заслонил ее спиной, словно защищая, пока она не оказалась в салоне. Затем повернулся к отцу: — Убирайся с моей территории и не приходи больше.
Воздух вибрировал от ярости. Мэдди наблюдала за отцом и сыном через лобовое стекло, и ее сердце бешено стучало. Джекс посмотрел на нее, на его лице промелькнуло что-то вроде сожаления. Он обошел машину, собираясь сесть за руль.
— Ты спускаешь свою жизнь в унитаз! — воскликнул Каллен-старший, схватив Джекса за рукав.
Джекс повернул голову — и то, что Джексон увидел в глазах сына, заставило его одернуть руку.
— Ты больше не можешь мной помыкать, отец, — сказал Джекс. — На меня больше не действуют твои штучки.
— Еще не поздно вернуться на правильный путь!
Джекс снова поймав взгляд Мэдди сквозь ветровое стекло.
— Я на правильном пути.
С этими словами он сел в джип и завел мотор.
За рулем Джекс был абсолютно спокоен, Мэдди тоже была спокойна, но внимательно следила за ним, пока они ехали. Унаследовал ли он нрав отца? Возможно. Она, как никто другой, знала, что возможно все — люди порой скрывают что-то, пряча скелеты в шкафу до тех пор, пока тайное не станет явным.
Наконец Джекс нарушил молчание:
— Ты как, в порядке?
— Я хотела то же самое спросить у себя. Ты… сумасшедший.
Он повернулся к ней с непроницаемым лицом, затем снова обратил взгляд на дорогу.
— И это тебя беспокоит?
Она заерзала на сиденье, а Джекс тяжело вздохнул:
— Я надеялся, что мы уже разобрались с этим, Мэдди.
У нее в голове непрошено возник образ Алекса — как тот, внешне такой спокойный и сдержанный, взрывался как порох в одно мгновение. Ее разозлило, что мозг, предатель, подсунул ей эту картинку в самый неподходящий момент, лишив остатков здравого смысла. Но в этом-то и коварство страха. Она может игнорировать его всеми силами, а он не уходит. Нет, он держит ее мертвой хваткой, дожидаясь своего часа.
Джекс снова тяжко вздохнул, но продолжил хранить молчание. Когда они выехали на автостраду — слева высились горы, справа шумел океан — молчание продолжалось.
И продолжалось.
И стало совсем гнетущим.
— Ты ему поверила, — в конце концов тихо произнес Джекс.
— Нет. Я…
— Ты ему поверила.
— Прости. Я…
«Я… что? „Ошеломлена накалом эмоций?“ Не то. „Обескуражена, что позволила твоему отцу напугать меня, хоть и не хотела этого?“ Нет, снова не то». Они оба вели себя нелепо, глупо, по-детски, и она знала это.
— Прости меня, — повторила она, запинаясь.
— Не надо, — сказал Джекс сдержанно. — Ты не это хотела сказать. Так что не извиняйся.
Джекс прав. Она не собиралась извиняться. Она хотела спросить, как он будет справляться со своим гневом, ведь он явно все еще злится. Она видела, что Джекс напряжен — она отлично научилась в этом разбираться.
— Как бы там ни было, я понимаю, что ты не сделаешь мне больно. Умом, во всяком случае.
Он изучающе посмотрел на нее, но ничего не сказал. Мэдди вздохнула:
— Что вы не поделили с отцом?
Джекс так долго молчал, что она решила, что он не собирается отвечать. Но внезапно он заговорил:
— Он считает физический труд недостойным. — Джекс выехал на асфальтовую дорогу на окраине города. Они увидели Люсиль, стоявшую на крыльце и махавшую им.
Мэдди машинально помахала в ответ.
Они спустились вниз по грязной дороге, подъехали к отелю. Джекс припарковался, но они оба и не думали выходить.
— Чем он занимается? — в конце концов спросила Мэдди.
— Он юрист. Когда-то мы были очень похожи.
Мэдди попыталась представить Джекса солидным, в дорогом костюме, но не смогла.
— Нет, я не верю, что ты был таким, как он.
— Уж поверь. Черт возьми, я даже преуспел в этом деле.
Она вгляделась в его лицо, надеясь отыскать на нем следы беззаботности и сексуальности, увидеть веселого, игривого парня, с которым она провела весь день, но тщетно. Понятно, что это ее отнюдь не успокоило.
— Почему ты уволился?
— По многим причинам. Главным образом потому, что мне был отвратителен тот человек, в которого я превратился.
— А что насчет Элизабет?
Он пожал плечами:
— Она была частью той жизни.
— Ты не рассказывал о ней.
