Дэни вглядывалась в него, ощущая, как к горлу подступает комок.
Глядя на ее рот, Шейн погладил пальцем ее нижнюю губу, затем снова, очень нежно поцеловал.
– Ты перевернула во мне все вверх тормашками. – Он прижался лбом к ее лбу. – Все перевернула во мне к чертовой матери.
Что это значило? Прежде чем Дэни собралась выяснить это, залаяла Белла, которой очень хотелось проникнуть в помещение. Шейн взял Дэни за руку и провел их внутрь. Он приветственно помахал Мэдди, которая, сидя за своим огромным столом, разговаривала с кем-то по радио и работала сразу на двух клавиатурах, ухитряясь при этом выглядеть как супермодель. Она помахала Дэни, вручила Шейну стопку документов, потрепала Беллу по холке и вернулась к выполнению своей многопрофильной работы.
Шейн запер Беллу в своем кабинете, после чего провел Дэни на предангарную площадку. Они прошли в третий по счету ангар – огромное стальное сооружение, вмещавшее четыре очень дорогих на вид самолета.
– Это все твои? – с неожиданным для себя изумлением спросила Дэни.
– Те два. – Шейн показал на два самолета, стоявших в последнем ряду. – Слева «моуди», справа «лирджет». – Он перешел к самолетам в переднем ряду. – Это «пайпер» – новое приобретение Броуди. Стоил очень прилично. Как только мы приведем его в порядок, он пополнит ряды нашего авиапарка. Тот другой – «бич-крафт» – принадлежит одному из наших клиентов, находится здесь для проведения рутинного технического обслуживания.
Они прошли между самолетами в середину ангара, и Дэни поежилась. Она чувствовала себя здесь такой маленькой! Но Шейн, открыв дверь «лирджета», подтолкнул ее к входу, и она ахнула.
Это было все равно, как заглянуть внутрь роскошного, с тонким вкусом отделанного дома. Интерьер был стильным. Мягкая кожа, ковер с толстым ворсом.
– Но… это выглядит как настоящая гостиная.
– Конечно. – Подтолкнув ее внутрь, Шейн захлопнул за ними дверь.
– Мы не…
– Нет, не полетим. По крайней мере, ты нет. – Он провел Дэни в заднюю часть самолета и открыл дверь, ведшую в спальное отделение, при виде которого у нее отвисла челюсть. Создавалось впечатление, что смотришь на иллюстрацию журнала «Архитектурный дайджест». – Есть телевизор, – пояснил Шейн, подняв и положив на место пульт дистанционного управления, – небольшая библиотека и, черт побери, даже велотренажер. Располагайся здесь, как дома, пока я не вернусь.
– А потом?
– Кухня забита всем необходимым.
– Шейн, ты не можешь вечно нянчиться со мной – у тебя своя жизнь. Полеты, руководство компанией, поддержание имиджа ленивого, сексуального весельчака.
Нахмурившись, Шейн подошел к ней.
– Да, я живу полной жизнью. Да и ты тоже. И я не буду отрицать, что жил так, как хотел. И ты станешь. Но может быть, я…
Дэни внимательно смотрела на него.
– Что?
– Возможно, я готов к некоторым переменам.
Не от этого ли у нее так участилось сердцебиение?
Но Шейн выглядел на удивление неуверенным, а она не привыкла видеть его таким. Только не его, поскольку до этого он никогда не сомневался в собственных действиях.
– Будут перемены или нет, я справлюсь в любом случае, – заявила Дэни.
– Сама, верно?
Как всегда. А разве был какой-то выбор?
– Конечно.
– Конечно, – тихо повторил он. – Дэни. – Он взял в ладони ее лицо, погрузив пальцы в волосы. – Возможно, не мне одному стоит подумать о переменах в жизни.
Какого черта все это должно означать? С ней все прекрасно, с ней все просто прекрасно…
Ладно, не так уж все и прекрасно.
На самом деле, она знала точно, что он имел в виду. Ее тяготило одиночество, излишняя самостоятельность. Она напрочь закрылась от людей.
Но Дэни собиралась поработать над этим. Просто она не планировала открывать свое сердце мужчине, который, скорее всего, разобьет его.
– Шейн, серьезно, не могу же я жить здесь.
– Только сегодня, сделай мне одолжение.
Она стояла, молча, и у него вдруг заклокотало в горле, и он прижался губами к ее виску, потом к уху.
– Ну, скажи, тебе было так плохо со мной? Неужели я показался тебе никуда не годным?
На Дэни нахлынули воспоминания о четырех прошедших днях. О Шейне, игравшем роль радушного, вальяжного хозяина на торжестве в честь ее матери, о том, как он приходил на помощь по первому ее зову и даже, когда она не звала его, по собственной инициативе, что, несомненно, свидетельствовало в его пользу. Не говоря уже о его постоянной заботе.
Она все время спотыкалась именно об это, о его заботу. Нет, он оказался далеко не тем, кем она его считала.
Он был лучше.
И она хотела его.
– Нет, – хрипло и немного грубовато прошептала Дэни. Будь он проклят за то, что заставил ее признать это. – Ты был чудесным, бесподобным.
Он поднес ее руку к своим губам с этой чудесной кривоватой ухмылкой.
– Хорошо. В чем же тогда проблема?
«В том, что ты разобьешь мне сердце. Уже разбиваешь мне сердце».
– Дэни?
Зная, что нужно сказать, и испытывая отвращение к тому, что нужно сказать, она приникла к его шее и вдохнула его запах, мечтая запечатать его в бутылку и сохранить навсегда. Но если она будет затягивать со всем этим, то убьет себя.
– Проблема во мне, Шейн. Только во мне.
Он замер на мгновение и чуть отвел назад голову.
– Это мои слова. Я использовал их, когда хотел бросить кого-то.
Дэни молча, смотрела на него.
– Значит, ты хочешь бросить меня, – сказал он. «Списываю свои убытки…»
– Почему?
– Шейн…
– Нет. Не говори всякую ерунду, ладно? Не нужно извинений, только чертову правду.
– Ладно. – Она отступила на шаг. – Я защищаю себя.
– Мне казалось, мы это уже проходили. Я не собираюсь причинять тебе боль.
«Но ты уже причиняешь…» Дэни ничего не могла с собой поделать, любовь к нему переполняла ее. Это, скорее всего, ясно читалось в том, как она смотрела на него, потому что в его глазах вдруг что-то изменилось. В них появилось осознание ее реального отношения к нему.
Она любила его.
Дэни кивнула.
– Так будет лучше, правда. Мне предстоит много времени уделять работе, да и ты человек занятой.
– Да, – сказал Шейн, отрицательно мотая при этом головой.
Она могла поклясться, что, когда он притянул ее к себе, глаза у него сияли.
Последовало объятие.
