– Естественно, нам надо иметь какой-то документ…
– Бруно, я сейчас не в том состоянии, чтобы обсуждать деловые вопросы, – тихо пробормотала Джессика. Она прислонилась головой к окну машины и закрыла глаза. В ушах стоял звон. Ушибы от падения почти прошли. Но она ужасно устала. Ей хотелось скорее залезть в постель и уснуть.
– Тебе придется какое-то время пожить у меня, продолжал он, не обращая внимания на ее молчание. – По меньшей мере – неделю. Нельзя, чтобы твое упрямство шло во вред здоровью.
Джессика не ответила. Немного спустя она почувствовала, что автомобиль замедлил ход и остановился. Затем она услышала, как он открыл дверцу, она тоже вышла из машины и вслед за ним вошла в дом.
– Мне нужны ключи от твоей квартиры. Я привезу твою одежду.
– Я могу завтра поехать и взять свои вещи.
– Джессика, ты до последнего дыхания будешь бороться за свою независимость? Ты не способна принять ни малейшей любезности? Тебе кажется, что уступка пробьет брешь в твой бесценной самостоятельности?
– Пожалуйста, Бруно. Не сейчас. В данный момент я очень слаба.
Конечно, он с уважением отнесется к ее состоянию. Но надолго ли? Она приводит его в ярость. Интересно, почему? Результат того, что ему раз в жизни не удалось выстроить события по своему вкусу?
Он собирался жениться на ней, примерить мантию отца семейства, а теперь видит, что эти регалии ускользают из рук.
«Как, по-твоему, я себя чувствую после всего?» хотелось ей закричать. Конечно, финансовая стабильность ей будет обеспечена. Но пустота, открывавшаяся впереди, казалась невыносимой.
Еженедельные визиты. Слишком частые. Так она никогда не избавится от хаоса, который он учинил в се разбитом сердце. А потом ей придется со стороны наблюдать, как он найдет себе другую. Неизбежное может случиться совсем скоро. Он такой горячий мужчина, что воздержание вряд ли ему знакомо.
Он поднялся по лестнице, стараясь идти с ней в ногу. Они вошли в одну из спален для гостей.
– Твои ключи? – напомнил он, стоя в дверях и наблюдая, как она опустилась на постель.
– Да, мои ключи. – Джессика начала рыться в сумке и на самом дне под полупустым пакетиком мятных таблеток и набором карандашей и пуховок для макияжа нащупала ключи. Любопытно, что при ее страсти к контролю и порядку ей никогда не удавалось навести порядок в сумке. Как называется человек, жизнь которого похожа на порядок в его сумке? – Мне не нравится, что ты будешь разгуливать по моей квартире.
– Грубо. Но у тебя нет выбора.
Он взял ключи и исчез. Она несколько минут подождала, потом медленно разделась, опустила шторы и легла.
Наверно, она заснула. Когда она открыла глаза, уже наступил вечер. У постели стоял Бруно. На стуле в эркере Джессика заметила свой кейс. Она села, ничего не понимая.
– Я долго спала?
– Несколько часов. Я не хотел тебя беспокоить. Просто часто заглядывал, проверяя, все ли с тобой в порядке.
Верхний свет не горел, и она не могла видеть его выражения. Но по крайней мере в голосе не слышалось сердитых нот.
– Чай. – Он кивнул в сторону столика у кровати. Джессика с благодарностью взяла кружку с чаем. Горячий и крепкий.
– Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше. Спасибо.
Он подвинул к кровати стул. Теперь его голова была на одном уровне с ее. Джессика понимала, что им надо поговорить. Они обсудили детали брака, который не состоится. Теперь надо прийти к соглашению насчет положения ее и ребенка, когда тот родится. Ссылка на усталость не может действовать вечно.
Как объяснить ему, что брак и молчаливые страдания любви кажутся ей невыносимыми? Но разве другой вариант не хуже?
Другой вариант просто невозможен. Она сама постелила постель и должна лежать в ней. Не об этом ли однажды сказала ей мать? Мол, она постелила постель и теперь должна принять все, что за этим следует. Ирония в том, что ее положение совершенно противоположное. Горькая ирония.
– Итак, – сказал он, не глядя на нее, – ребенок остался жив.
– Нельзя ли включить свет? Я не вижу твоего лица.
– Еще минуту. – Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. – Я никогда… У меня совсем нет опыта…
– С облегчением слушаю твои слова. Мне было бы не по себе, если бы я узнала, что ты отец стайки детишек.
– Сомневаюсь, что ты в состоянии быстро вернуться на работу, как ты собиралась…
Джессика разглядывала его твердый профиль и поймала себя на том, что не может оторвать глаз.
– Пожалуй, не смогу, – призналась она. Воспользовавшись тем, что он отвернулся, Джессика продолжала рассматривать его. Наступила неловкая пауза. Надо прервать молчание. Она спросила:
– Что ты привез? Наверно, я могу принять душ…
Ни слова не говоря, он встал, взял со стула кейс и поставил на кровать подле нее. Его молчание стало раздражающим. Он согласился, что женитьбы не будет. И теперь, наверно, решил, что не стоит тратить на нее усилий. Зачем утруждать себя и строить какие-то утонченные отношения? Ведь в них уже нет необходимости. Она всего лишь мать его ребенка. Неделя кончится. Она вернется в свою квартиру. Он время от времени будет навещать ее. Конечно, чтобы проверить, не попала ли она под еще какую-нибудь машину. Тем временем он будет вести свою обычную жизнь. А делами ребенка займется, когда тот родится.
– Ты справишься сама?
– Я не больна, Бруно. У меня был легкий шок. А сейчас я прекрасно себя чувствую.
Она села и открыла кейс. Он взял несколько платьев, но ни трусиков, ни пижам не было. Одну рубашку и пару брюк. Ясно, схватил первое, что попалось на глаза, когда открыл шкаф. Желтовато-зеленый шелк, который можно носить только вечером. Она изучила содержимое кейса снизу доверху.
– На следующей неделе ты предвидишь серию вечеринок с коктейлями, где я должна присутствовать?
– Серию вечеринок? С коктейлями? – Он включил свет – и уставился на совершенно неразумный набор одежды.
– Платья? Следующие несколько дней я собиралась отдохнуть, полежать. А это… – она подняла алое платье, которое годами не видело дневного света, тебя привлекло как костюм для отдыха?
– Очень веселый цвет, – покраснев, объяснил он. – Я подумал, что он поднимет тебе настроение.
– Хорошо. А какие причины скрываются за этими двумя маленькими черными платьями?
– Эти, должно быть, попали по ошибке. – Он прокашлялся, не сводя глаз с кучи вещей, лежавших на кровати. Потом взял одно из платьиц и поднял к свету, держа за бретельку, похожую на шнурок от туфель. – Очень привлекательная вещица, – констатировал он, разглядывая платье с разных сторон. – Меня не перестает удивлять, как женщины умудряются втиснуть свое тело в столь маленький кусочек ткани. – Он положил платье на кровать и скрестил руки.
