– Тебя обидеть не желала, мне это, правда, все равно! –
ответила Катерина и фыркнула: – Ну вот, сама тут с тобой стихами заговорила!
Наверное, это заразное, как грипп!
Она назвала водителю свой адрес и блаженно откинулась на
спинку сиденья. На сегодня все неприятности кончились. Сейчас она приедет
домой, напьется чаю с печеньем и ляжет спать. Какое же у нее дома печенье?
Перед глазами поплыли полки супермаркета, где штабелями были уложены пачки
печенья – песочного и слоеного, с маком и с корицей, с вареньем и с шоколадом,
с орехами и с кокосовой стружкой, воздушное, из сбитых белков, а также
корзиночки с вареной сгущенкой… Катя сладостно вздохнула и погрузилась в легкую
дрему, так и не успев спросить себя, отчего же не пришла Жанна? И почему она не
позвонила?
Вот именно, почему?..
* * *
– Откуда этот бугай вывернулся? – проговорил дерганый
тип маленького роста, потирая ушибленный бок. – Ты же говорил, что она
пришла сюда одна!
Ну черт ее разберет! – отмахнулся разноглазый. –
Ты же этих баб знаешь – пришла одна, ушла вдвоем… а бывает и наоборот… хотя она
вроде и ушла одна… главное, чемоданчик у нас, можем шефу рапортовать, что
задание выполнено!
– Чемоданчик? – настороженно повторил низенький бандит,
приближаясь к фонарю. – Чего-то мне этот чемоданчик не нравится. Точно это
тот самый?
– А какой же? – разноглазый насторожился и уставился на
кейс в руках напарника. – Я ее от самого места встречи пас… должен быть
тот самый чемоданчик…
Во время потасовки с могучим художником кейсу тоже изрядно
досталось, и один из металлических замков начисто оторвался, да и второй едва
держался.
Маленький грабитель попытался поправить замок, но тот
внезапно отскочил, крышка чемоданчика откинулась, и его содержимое высыпалось
на асфальт.
– Это еще что такое? – недоуменно протянул разноглазый.
Лицо его озадаченно вытянулось.
– А ты говоришь – задание выполнено! – вздохнул его
малорослый напарник.
На асфальте, под худосочным светом фонаря, громоздилась
горка коричневатых неровных брусков. Это было самое настоящее хозяйственное
мыло.
– Мыло, хозяйственное. Давненько я его не видел! И где
только его люди берут? Видно, еще из старых запасов!
– Вот блин! – с глубоким чувством выдохнул разноглазый.
– Так что насчет рапорта шефу ты маленько погорячился! Вряд
ли ему мыло нужно!
– Надо снова эту бабу искать! – опомнился разноглазый. –
Ты не видал, куда они с этим бугаем подались?
– Вроде машину поймали…
– Но ты это мыло все-таки собери, предъявим шефу как
вещественное доказательство…
Напарник покачал головой, но спорить не стал и, собрав мыло
с асфальта, сложил его в ломаный чемоданчик.
Злоумышленники вышли на улицу и огляделись.
На площади царила какая-то странная, гнетущая тишина, какая
бывает только на море перед началом шторма или в бескрайней степи перед
приближением урагана, когда вся природа настороженно замирает в ожидании
неприятностей.
– Чего так тихо-то? – опасливо проговорил
низкорослый. – Ни машин, ни людей… словно все куда-то попрятались…
– Да ладно тебе, – отмахнулся разноглазый. – Ночь,
вот и тихо… спят все…
Но через секунду и сам он почувствовал какое-то смутное беспокойство.
А еще через несколько секунд со стороны Невского проспекта
донесся какой-то нарастающий гул.
– Это что такое? – дрожащим от страха голосом протянул
напарник. – Наводнение, что ли?
– Какое наводнение? Весна на дворе!
– Ох! – малорослый бандит попятился. – Мать
честная! Это же… сегодня же…
– Да что такое? Говори уж! – разноглазый встряхнул
напарника. – Что такое сегодня?
– Сегодня «Зенит» играл! – в ужасе выдохнул малорослый.
Впрочем, все уже и так было ясно.
Со стороны Невского показалась густая бело-голубая толпа,
которая неслась по улице, все сметая на своем пути.
Болельщики выкрикивали что-то нечленораздельное, и их крики
сливались в ровный угрожающий гул.
Из-за угла вывернула темная машина, но, увидев толпу,
мгновенно сдала назад и скрылась.
– Бежать надо… – тоскливо выдохнул низкорослый. –
Видишь, как орут – наверняка «Зенит» проиграл! В такой день им лучше не
попадаться!
– Бежать? – разноглазый завертел головой. – Поздно
бежать!
Действительно, бело-голубая толпа надвигалась на них
неотвратимо и стремительно, как горный поток. Через несколько секунд первые
болельщики поравнялись с незадачливыми грабителями, а еще через секунду поток
подхватил их, как две жалкие щепки, закрутил и потащил вперед.
Разноглазый был повыше, и он удержался на ногах, а его
маленького напарника мгновенно подмяли и затоптали.
Шторму, урагану, горному потоку, снежной лавине
сопротивляться бесполезно.
Можно только расслабиться и отдаться на волю стихии,
полагаясь на свое везение. Так и поступил разноглазый бандит, когда его
захлестнул поток болельщиков. Вокруг него клубились перекошенные обидой лица,
бело-голубые шарфы и футболки. Он старался удержаться на ногах, и до поры до
времени это удавалось. Прошло несколько страшных минут, и наконец волна схлынула,
выбросив его на тротуар неподалеку от Дома радио.
Незадачливый грабитель перевел дыхание и огляделся.
Он, несомненно, был жив, и даже обошелся без переломов и
серьезных увечий. Правда, он потерял своего маленького напарника, а вместе с
ним – злополучный чемоданчик с вещественными доказательствами своей неудачи.
* * *
Иннокентий Крутилло нажал на кнопку звонка и прислушался к
донесшейся из-за двери птичьей трели. В свое время он долго подбирал звуковое
решение для дверного звонка, пока не остановился на песенке малиновки
красногрудой. Это звучало красиво, интеллигентно и патриотично. А поскольку
Иннокентий был владельцем художественной галереи, красота, интеллигентность и
патриотизм должны были сопутствовать ему во всем.
Он еще раз нажал на кнопку и только тогда вспомнил, что
дверь ему никто не откроет.
Сегодня утром от него ушла жена.
То есть обещала она уйти каждое утро, и Иннокентий привык к
этим разговорам, как к первой чашке кофе, прогнозу погоды или утреннему душу.
Эти утренние обещания даже оказывали на него бодрящее, тонизирующее действие,
внушали несбыточные надежды. Иногда она даже уходила – с шумом, с криками, с
хлопаньем дверью.
Но к вечеру неизменно возвращалась, потому что собственная
мать, заслуженный работник здравоохранения Корделия Степановна, раздражала ее
еще больше, чем муж. Выдержать ее больше одного дня жена Иннокентия не могла.
