П р о с т и т у т к а-к р а с а в и ц а. Бей Артура, Джанни! (Артуру.) Ingannatore!
[16]
М а т р о с ы-а н г л и ч а н е. Hip, hip, hurrah! Long live Pugovitza!
[17]
П р о с т и т у т к а-к р а с а в и ц а. Братики! Фрателли! Кто-то подкупил Артурку, чтобы Пуговицу играть! Фаворит трясет лапками, пьян, как зюзя! Где это видано, чтобы Янычар сбоил?!
А р т у р (в отчаянии). Где вы видели когда-либо пьяного таракана? Же ву деманд эн пе, у эсе-ке ву заве вю эн кафар суль! Полис! Полис! О скур!.. Полиция! На помощь!
П р о с т и т у т к а-к р а с а в и ц а. Мансонж! Ложь! Вся публика играла Янычара! Бейте его, мошенника!
И т а л ь я н е ц-м а т р о с (схватывает Артура за глотку, кричит). A, marmalia!
[18]
И т а л ь я н ц ы (кричат). Canalia!
[19]
А р т у р (томно). Убивают...
Б о ц м а н-а н г л и ч а н и н (Итальянцу). Stop! Keep back!
[20]
(Схватывает Итальянца.)
Ф и г у р а. Дай ему по уху!
П р о с т и т у т к а-к р а с а в и ц а (Англичанину). А, так вы заступаться?!
Англичанин ударяет Итальянца, тот падает.
П р о с т и т у т к а-к р а с а в и ц а. A soccorso, fratelli! На помощь, братики! Бейте, братики, англичан! Итальянцы, на помощь!
Англичане схватываются с итальянцами. Итальянцы вытаскивают ножи. При виде ножей публика с воем бросается в разные стороны. Мальчишка-грек, танцуя на стене, кричит: «Англицанов резут!!!» Из переулка, свистя, врывается т о л п а и т а л ь я н с к и х и т у р е ц к и х п о л и ц е й с к и х с р е в о л ь в е р а м и.
Чарнота у кассы, схватывается за голову.
Сон вдруг разваливается. Тьма. Настает тишина, и течет новый сон.
Сон шестой
...Разлука ты, разлука!..
Появляется двор с кипарисами, двухэтажный дом с галереей. Водоем у каменной стены, тихо стучат капли воды. Каменная скамья у калитки. Повыше дома кривой пустынный переулок. Солнце садится за балюстраду минарета. Первые предвечерние тени.
Тихо.
Ч а р н о т а (входит во двор). Чертова Пуговица! Впрочем, дело не в Пуговице, а в том, что я пропал бесповоротно... Съест она меня, съест. Убежать, что ли? А куда, если спросить вас, Григорий Лукьянович, вы побежите? Здесь вам не Таврия, бегать не полагается. Ай-яй-яй!
Дверь на галерейку открывается, и выходит Л ю с ь к а. Одета неряшливо. Люська голодна, от этого глаза ее блестят, а лицо дышит неземно мимолетной красотой.
Л ю с ь к а. А, здравия желаю, ваше превосходительство! Бонжур, мадам Барабанчикова!
Ч а р н о т а. Здравствуй, Люсенька!
Л ю с ь к а. Отчего же вы так рано? Я бы на вашем месте прошлялась до позднего вечера, тем более что дома очень скучно – ни провизии, ни денег. Но счастливые вести написаны на вашем выразительном лице, и ящика нет. И газыри отсутствуют. Кажется, я начинаю понимать, в чем дело. Пожалуйте деньги, я и Серафима не ели со вчерашнего дня ничего. Будьте любезны.
Ч а р н о т а. А где Серафима?
Л ю с ь к а. Это не важно. Она стирает. Ну, подавай деньги.
Ч а р н о т а. Случилась катастрофа, Люсенька.
Л ю с ь к а. Неужели? Где газыри?
Ч а р н о т а. Я, Люся, задумал продать их и, видишь ли, положил в ящик, на минутку снял ящик на Гран-Базаре, и...
Л ю с ь к а. Украли?
Ч а р н о т а. Угу...
Л ю с ь к а. Конечно, человек с черной бородой украл, не правда ли?
Ч а р н о т а (слабея). При чем тут человек с черной бородой?
Л ю с ь к а. А он всегда крадет у мерзавцев на Гран-Базаре. Так честное слово – украли?
Чарнота кивает головой.
Тогда вот что. Ты знаешь, кто ты, Гриша, таков?
Ч а р н о т а. Кто?
Л ю с ь к а. Последний подлец!
Ч а р н о т а. Как ты смеешь?!
С е р а ф и м а выходит с ведром, останавливается. Ссорящиеся ее не замечают.
Л ю с ь к а. Смею, потому что ящик был куплен на мои деньги.
Ч а р н о т а. Ты мне жена, и у нас общие деньги.
Л ю с ь к а. У мужа – от торговли чертями, а у жены – от торговли совсем другими вещами!
Ч а р н о т а. Что ты сказала?
Л ю с ь к а. Да что ты валяешь дурака! На прошлой неделе с французом я псалмы ездила петь? Кто-нибудь у меня спросил, откуда у меня пять лир появилось? И на пять лир неделю жили, и ты, и я, и Серафима! Но это еще не все! Ящик с газырями остался не на Гран-Базаре, а на тараканьих бегах! Ну-с, подведем итоги. Лихой рыцарь генерал Чарнота разгромил контрразведку, вынужден был из армии бежать, ну и теперь нищенствует в Константинополе, а с ним и я!
Ч а р н о т а. Ты что же, можешь упрекнуть меня за то, что я женщину от гибели спас? За Симку можешь упрекнуть?
Л ю с ь к а. Нет! А ее, Симку, могу упрекнуть, могу! (Закусила удила.) Пусть живет непорочная Серафима, вздыхает по своем пропавшем без вести Голубкове, пусть живет и блистательный генерал за счет распутной Люськи.
С е р а ф и м а. Люся!
Л ю с ь к а. Подслушивать тебе как будто и не к лицу, Серафима Владимировна!
С е р а ф и м а. Я и не думала подслушивать, не занимаюсь этим. Услышала случайно, и хорошо, что услышала. Почему же ты мне раньше ничего не сказала насчет пяти лир?
Л ю с ь к а. Что ты лукавишь, Серафима, что ты, слепая, что ли?
С е р а ф и м а. Клянусь тебе, я ничего не знала. Я думала, что пять лир он принес. Но не беспокойся, Люся, я отработаю.
Л ю с ь к а. Пожалуйста, без благородства!
С е р а ф и м а. Не сердись, не будем ссориться. Выясним положение.
Л ю с ь к а. Выяснять тут нечего. Завтра греки нас турнут с квартиры, жрать абсолютно нечего, все продано. (Загорается вновь.) Нет, я не могу успокоиться! Это он меня довел до белого каления! (Чарноте.) Отвечай, проиграл?
Ч а р н о т а. Проиграл.
Л ю с ь к а. Ах ты!..
Ч а р н о т а. Войди в мое положение! Не могу я торговать чертями! Я воевал!
С е р а ф и м а. Люся, брось, брось... Ну брось! Полторы-две лиры, ну чем они нам помогут?
