Молчание.
Ну, довольно разыгрывать из себя приват-доцента! Мне надоела эта комедия! Мерзавец! Перед кем сидишь? Встать смирно! Руки по швам!
Г о л у б к о в (подымаясь). Боже мой!
Т и х и й. Слушай, как твоя настоящая фамилия?
Г о л у б к о в. Я поражен... моя настоящая фамилия Голубков!
Т и х и й (вынимает револьвер, целится в Голубкова. Тот закрывает лицо руками). Ты понимаешь ли, что ты в моих руках? Никто не придет тебе на помощь! Ты понял?
Г о л у б к о в. Понял.
Т и х и й. Итак, условимся: ты будешь говорить чистую правду. Смотри сюда. Если ты начнешь лгать, я включу эту иглу (включает иглу, которая, нагреваясь от электричества, начинает светить) и коснусь ею тебя. (Тушит иглу.)
Г о л у б к о в. Клянусь, что я действительно...
Т и х и й. Молчать! Отвечать только на вопросы. (Прячет револьвер, берет перо, говорит скучающим голосом.) Садитесь, пожалуйста. Ваше имя, отчество и фамилия?
Г о л у б к о в. Сергей Павлович Голубков.
Т и х и й (пишет, скучно). Где проживаете постоянно?
Г о л у б к о в. В Петрограде.
Т и х и й. Зачем вы прибыли в расположение белых из Советской России?
Г о л у б к о в. Я давно уже стремился в Крым, потому что в Петрограде такие условия жизни, при которых я работать не могу. И в поезде познакомился с Серафимой Владимировной, которая тоже бежала сюда, и поехал с ней к белым.
Т и х и й. Зачем же приехала к белым именующая себя Серафимой Корзухиной?
Г о л у б к о в. Я твердо... я знаю, что она действительно Серафима Корзухина!
Т и х и й. Корзухин при вас на станции сказал, что это ложь.
Г о л у б к о в. Клянусь, что он солгал!
Т и х и й. Зачем же ему лгать?
Г о л у б к о в. Он испугался, он понял, что ему угрожает какая-то опасность.
Тихий кладет перо, пододвигает руку к игле.
Что вы делаете? Я говорю правду!
Т и х и й. У вас расстроены нервы, господин Голубков. Я записываю ваши показания, как вы видите, и ничего больше не делаю. Давно она состоит в коммунистической партии?
Г о л у б к о в. Этого не может быть!
Т и х и й. Так. (Пододвигает Голубкову лист бумаги, дает ему перо.) Пишите все, что сейчас показали, я буду вам диктовать, так вам будет легче. Предупреждаю вас, что если вы остановитесь, я коснусь вас иглой. Если не будете останавливаться, ничего не бойтесь, вам ничего не угрожает. (Зажигает иглу, которая освещает бумагу, диктует.) «Я, нижеподписавшийся...
Голубков начинает писать под диктовку.
...Голубков Сергей Павлович, на допросе в контрразведывательном отделении ставки комфронтом 31 октября 1920 года показал двоеточие Серафима Владимировна Корзухина, жена Парамона Ильича Корзухина...» – не останавливайтесь! – «...состоящая в коммунистической партии, приехала из города Петрограда в район, занятый вооруженными силами Юга России, для коммунистической пропаганды и установления связи с подпольем в городе Севастополе точка. Приват-доцент... подпись». (Берет лист у Голубкова, тушит иглу.) Благодарю вас за чистосердечное показание, господин Голубков. В вашей невиновности я совершенно убежден. Извините, если я с вами был временами несколько резок. Вы свободны. (Звонит.)
Г у р и н (входит). Я!
Т и х и й. Выведи этого арестованного на улицу и отпусти, он свободен.
Г у р и н (Голубкову). Иди.
Голубков выходит вместе с Гуриным, забыв свою шляпу.
Т и х и й. Поручик Скунский!
С к у н с к и й входит. Очень мрачен.
Т и х и й (зажигая на столе лампу). Оцените документ! Сколько даст Корзухин, чтобы откупиться?
С к у н с к и й. Здесь у трапа? Десять тысяч долларов. В Константинополе меньше. Советую у Корзухиной получить признание.
Т и х и й. Да. Задержите под каким-нибудь предлогом посадку Корзухина на полчасика.
С к у н с к и й. Моя доля?
Тихий пальцами показывает – две.
Сейчас пошлю агентуру. С Корзухиной поскорей. Поздно, сейчас конница уже идет грузиться. (Уходит.)
Тихий звонит. Гурин входит.
Т и х и й. Арестованную Корзухину. Она в памяти?
Г у р и н. Сейчас как будто полегче.
Т и х и й. Давай.
Гурин выходит, потом через несколько времени вводит С е р а ф и м у. Та в жару. Гурин выходит.
Вы больны? Я не стану вас задерживать, садитесь на диван, туда, туда.
Серафима садится на диван.
Сознайтесь, что вы приехали для пропаганды, и я вас отпущу.
С е р а ф и м а. Что?.. А?.. Какая пропаганда? Боже мой, зачем я сюда поехала?
Послышался вальс, стал приближаться, а с ним – стрекот копыт за окном.
Почему вальс играют у вас?
Т и х и й. Конница Чарноты идет на пристань, не отвлекайтесь. Ваш сообщник Голубков показал, что вы приехали сюда для пропаганды.
С е р а ф и м а (ложится на диван, тяжело отдувается). Уйдите все из комнаты, не мешайте мне спать...
Т и х и й. Нет. Очнитесь, прочтите. (Показывает написанное Голубковым Серафиме.)
С е р а ф и м а (щурится, читает). Петербург... лампа... он с ума сошел... (Вдруг схватывает документ, комкает, подбегает к окну, локтем выбивает стекло, кричит.) Помогите! Помогите! Здесь преступление! Чарнота! Сюда, на помощь!
Т и х и й. Гурин!
Г у р и н вбегает, схватывает Серафиму.
Отними документ! А, черт тебя возьми!
Вальс обрывается. В окне мелькнуло лицо под папахой. Голос: «Что такое у вас?» Послышались голоса, стук дверей, шум. Дверь открывается, появляется Ч е р н о т а в бурке, за ним еще двое в бурках. Вбегает С к у н с к и й. Гурин выпускает Серафиму.
С е р а ф и м а. Чарнота! Это вы? Чарнота! Заступитесь! Посмотрите, что они делают со мной! Посмотрите, что они заставили его написать!
Чарнота берет документ.
Т и х и й. Попрошу немедленно оставить помещение контрразведки!
Ч а р н о т а. Нет, что же – оставить? Что вы делаете с женщиной?
Т и х и й. Поручик Скунский, зовите караул!
Ч а р н о т а. Я вам покажу – караул! (Вытаскивает револьвер.) Что вы делаете с женщиной?
Т и х и й. Поручик Скунский, гасите свет!
Свет гаснет.
(В темноте.) Вам дорого это обойдется, генерал Чарнота!
