Осталась лишь недосказанная история их ожидания, страха, надежды и беседы. История любви, считал Генри. Рассказанная сумасшедшим, чью душу он так и не постиг, и все же история любви. Он жалел, что не взял пьесу. Жалел, что злость его ослепила. Но есть истории, которым суждено пропасть, хотя бы частично.
Если встречалось изображение ревуна (почти всегда фотография, где тот сидел на верхушке тропического дерева), в явно диком животном было трудно что-то найти от Вергилия. А вот ослы — иное дело. Однажды Генри подошел к ослику, участвовавшему в живой рождественской картине, и тот, будто узнав его, мотнул головой, запрядал ушами и тихонько всхрапнул. Умом Генри понимал, что животное всего лишь надеется получить лакомство, и все-таки шепнул «Беатриче», чувствуя, как наворачиваются слезы. Всякий раз, увидев осла, он с тоской вспоминал Беатриче и Вергилия.
Генри надумал записать все, что с ним произошло. Чтобы освежить память, он читал материалы по таксидермии, отмечая любые знакомые детали, и так восстановил очерк, написанный стариком. В одном журнале нашлись бесценные фотографии, которые помогли мысленно воссоздать интерьер «Таксидермии Окапи». С главной частью истории, пьесой, было гораздо сложнее. Солнце веры поминалось прежде благодатного ветра, а вот что возникало первым: черная кошка и три анекдота, рассказанные на ухо? Труднее всего было припомнить пункты штопального набора, которые так и не получили разъяснения: песня, кушанье, рубашки с одним рукавом, фарфоровые башмаки, фестивальная платформа. По крохам Генри сумел-таки восстановить куски пьесы.
В больнице после операции и переливания крови сестра отдала ему испачканный кровью мятый листок — мол, он был в руке Генри, когда его привезли. Генри узнал страницу пьесы. Видимо, после удара ножом он ухватился за прилавок и случайно сгреб листки, которые потом растерял, добираясь к двери.
Единственный уцелевший листок в кровавых отпечатках, сквозь которые синяками проступали слова, являл собой сцену, где Вергилий и Беатриче говорят о найденном мертвеце.
Вергилий: Мы сделали что могли. Писали в газеты. Выходили на марши протеста. Голосовали. Будем же веселиться. Иначе мы им уступим.
Беатриче: Веселиться рядом с мертвецом?
Вергилий: Нужно дать ему имя. Назовем его Густав. Да, подле Густава и ради Густава будем играть.
Беатриче: Ради Густава?
Вергилий: Да, игры для Густава.
Сначала Генри назвал свою историю «Рубашка, XX век», затем переименовал ее в «Таксидермиста Генри». В конце концов он выбрал заголовок, передававший суть всего происшествия: «Беатриче и Вергилий». Генри считал это хроникой, мемуарами. Еще в больнице, до начала работы над «Беатриче и Вергилием», он написал нечто, для новеллы слишком короткое, для рассказа слишком несвязное, а для поэмы слишком реалистичное, что озаглавил «Игры для Густава». Чем бы оно ни было, впервые за эти годы Генри что-то написал.
Игры для Густава
ИГРА ПЕРВАЯ
[20]
К вам обращается ваш десятилетний сын: мол, он знает способ, как раздобыть картофелины, чтобы накормить вашу голодающую семью.
Если он попадется, его убьют.
Вы его отпустите?
ИГРА ВТОРАЯ
Вы парикмахер.
Работаете в комнате, где полно людей. После стрижки их уводят и убивают. И так каждый день, с утра до вечера. Поступает новая группа, в которой вы видите жену и сестру своего доброго друга.
Они вас узнают, их глаза светятся радостью. Вы обнимаетесь.
Они спрашивают, что их ожидает. Что вы ответите?
ИГРА ТРЕТЬЯ
За руку вы держите свою внучку.
После долгого пути без еды и питья вам обоим неможется.
Солдат отводит вас в «лазарет», который оказывается ямой. Здесь, по выражению конвоира, хворых «лечат одной пилюлей», то есть выстрелом в затылок.
Яма полна тел, некоторые еще шевелятся.
В очереди перед вами шесть человек.
Задрав головенку, внучка о чем-то вас спрашивает.
О чем?
ИГРА ЧЕТВЕРТАЯ
Вооруженный конвоир приказывает спеть. Вы поете.
Он приказывает сплясать. Пляшете. Приказ изобразить свинью. Изображаете. Он велит полизать его сапог. Вы лижете.
Затем солдат приказывает «…….».
Слово вам незнакомо, вы его не понимаете. Ваши действия?
ИГРА ПЯТАЯ
Вас держат под автоматным дулом. Приказ: вам, вашим близким и всем остальным раздеться догола.
С вами семидесятидвухлетний отец, шестидесятивосьмилетняя мать, ваша супруга, кузина и трое ваших детей, пятнадцати, двенадцати и восьми лет.
Раздевшись, куда вы смотрите?
ИГРА ШЕСТАЯ
Сейчас вы умрете.
Рядом с вами незнакомец. Он что-то вам говорит на языке, который вы не понимаете. Что вы сделаете?
ИГРА СЕДЬМАЯ
Ваша дочь безнадежно мертва. Если встать на ее труп, можно глотнуть свежего воздуха. Встанете?
ИГРА ВОСЬМАЯ
Все закончилось, вас снедает тоска. Всепоглощающая, непреходящая. Вы хотите от нее избавиться. Что сделаете?
ИГРА ДЕВЯТАЯ
Все закончилось, вы встречаетесь с Богом. Что вы Ему скажете?
ИГРА ДЕСЯТАЯ
Все закончилось, вы слышите анекдот.
На ключевой фразе все присутствующие фыркают, зажимают руками рты, покатываются со смеху.
Анекдот о ваших страданиях и утратах. Как вы поступите?
ИГРА ОДИННАДЦАТАЯ
Из вашей общины в 1650 душ уцелели 122.
Вы узнали, что вся ваша многочисленная семья погибла, дом заняли чужие люди, пожитки разворовали.
Потом вы узнаете, что правительство хочет начать с чистого листа и задуматься над прошлыми ошибками.
Вернетесь на родину?
ИГРА ДВЕНАДЦАТАЯ
Врач говорит:
«Вот таблетка, что сотрет вашу память. Вы забудете все страдания и утраты. Но также все свое прошлое». Примете таблетку?
ИГРА ТРИНАДЦАТАЯ
[21]
