Из моей груди вырвался вздох. Хватит балбесничать, пора включить мозг. На вешалку и в верхний ряд шкафов шар попасть не мог, он не умеет летать. Значит, он где-то на полу.
Присев на корточки, я вновь зашептала:
– Киселек, киселек, киселек…
О радость! Беглец лежал чуть левее полированной консоли, на которой покоилась большая соломенная шляпа, украшенная множеством мелких искусственных цветов, у самой стены, удачно не вкатившись в скопище уличной обуви.
Я перевела дух и рассмеялась от радости.
– Привет, котик! Страшно рада тебя видеть.
– И я тоже, – ответил кисель, – ты мне сразу понравилась.
От изумления я шлепнулась на пятую точку и замерла с открытым ртом.
– Вау! Ушиблась? – заботливо осведомился десерт.
Потом до моего носа донесся аромат дорогого мужского одеколона, а на плечо легла чья-то рука.
Я подскочила, обернулась и увидела Леонида, лицо которого расплылось в сладкой улыбке.
– Здорово, что я встретил тебя, – промурлыкал Реутов. – От присутствия красивой женщины окружающий мир делается лучше. Почему ты сидишь на полу, да еще спиной к центральному входу? Что делаешь в холле?
Я глупо хихикнула, потом догадалась сказать:
– Хотела вынести помойное ведро, ищу свои ботинки.
– Приятно услышать из твоих уст нежное обращение «котик», – прокурлыкал Леонид и посильнее сжал мое плечо. – Танечка, ты прекрасна, как дама с картины Кустодиева!
Я постаралась высвободиться, но Реутов крепко вцепился в добычу.
– Простите, Леня…
– Давай на «ты»? – прошептал муж Жанны.
– Леонид, слово «котик» относилось к туфле, – строго сказала я.
Реутов засмеялся.
– Ты беседуешь со штиблетами?
– Одинокие женщины часто разговаривают с неодушевленными предметами, – парировала я. – А теперь отпусти меня, хочу переобуться.
Прищурившись, Леонид возразил:
– Но там лишь мужские ботинки.
Я выхватила из кучи первые попавшиеся мокасины.
– Нет. Это мои.
– Ты носишь сорок пятый размер? – заморгал Реутов.
– Отстань! – разозлилась я. – Да, у меня крупные ступни. Ты же не думаешь, что человек весом в семьдесят кило имеет лапки Золушки?
Реутов отпустил мое плечо, но зато присел рядом на корточки.
– А ты кокетка. Я умею определять на глаз и рост, и объем, и вес собеседницы. Ты тянешь на… э… девяносто четыре кэгэ.
– Вот и нет, – обиделась я, – во мне всего-то восемьдесят с хвостиком.
Леонид снова прищурился.
– Но не семьдесят. Зачем женщины постоянно худеют? Глупая затея. Мужики обожают ватрушечек. Слушай, а что там, в углу, такое странное, круглое? Сейчас посмотрю…
Я испугалась, что он полезет за киселем, повернулась ко входной двери и воскликнула:
– Жанна, привет! Стой, куда же ты?
Леонид отпрыгнул от меня, одновременно успел выпрямиться и встать спиной к вешалке. Я живо схватила с консоли шляпу и бросила ее прямо на шар. Она полностью закрыла десерт.
– Где Жанна? – нервно спросил Реутов, оборачиваясь. – Она точно сюда заглядывала? Видела нас?
– Твоя супруга на миг показалась в холле и испарилась, – злорадно соврала я, – а уж что она видела, понятия не имею.
Леня бросился во двор. Я вернула шляпу на место, схватила кисель и поспешила на кухню. Времени до обеда почти не осталось.
Положив десерт на тарелку, я оценила его внешний вид и немного приуныла. Шар стал похож на бархатный – на него налипла пыль с пола. И что теперь делать? Мыть кисель нельзя, он растворится и утечет в сливное отверстие. Может, поскрести бедолагу ножом?
Я схватила ножик, начала им работать, очень скоро очистила кисель и издала стон. Все прекрасно, одна беда – теперь вкусно пахнущий киселек напоминает шар из кегельбана, исцарапанный когтями бешеного медведя. Ну как подать на стол такое блюдо? Может, украсить его кремом? Прекрасная идея! Только где взять крем? Жаль, нельзя посыпать мяч мелко наструганными сосисками. Я, кстати, замечательно их варю, а вот с приготовлением другой еды дело обстоит хуже. Впрочем, еще я потрясающе делаю кипяток. Танечка Сергеева мастер по превращению холодной воды в горячую!
Я села на табуретку и погрузилась в размышления. Мануйлов внимательно изучал претендентов на наследство. На что угодно могу поспорить, любовница Головина кулинарка под стать мне, своей тезке. Думаю, Таня не сможет справиться даже с сосисками, поэтому Сергей Павлович и отвел меня на кухню. Заметьте, он не захотел, чтобы я приготовила картошку или макароны, с таким заданием справится даже младенец. Нет, Мануйлов заказал кисель. А кто из вас может соорудить его, не заглянув в кулинарную книгу? Хозяин надеется, что я потерплю неудачу? Ну так он этого не дождется!
Я вскочила и ринулась к плите, способность логично мыслить вернулась в полном объеме. Когда я нагрела желатин, брошенный в воду, кашеобразная масса превратилась в прозрачную жидкость. Значит, надо повторить это, а потом живо разлить горячий десерт по чашкам.
Напевая себе под нос, я поставила на огонь кастрюлю с водой, сунула туда шар, увидела, как тот медленно начинает таять, и чуть не запрыгала от восторга. Через пять минут на подносе стояли чашки, наполненные массой, напоминающей только что сделанный холодец. Кисель получился безупречным! Меня лишь слегка удивило, что черные, сморщенные бутончики гвоздики превратились в сине-красные распустившиеся цветочки. Но я до сих пор никогда не пользовалась этой специей и сочла трансформацию естественной. Вспомним, что ряд продуктов меняет цвет и форму, соприкасаясь с горячей водой. Например, раки. Сырые они зеленые, а готовые – красные!
Не успела я обозреть творение своих рук, как на кухне появился Карл. Слуга налил себе из-под крана холодной воды, залпом опустошил стакан и рухнул на табуретку. Мне стало жаль его.
– Вы устали? Ездили на велосипеде по самому зною за доктором?
– Ерунда, – прохрипел Карл.
– Врач скоро прибудет? – спросила я.
– Вероятно, через час, – выдохнул лакей и шумно задышал.
– Вам плохо? – испугалась я.
Карл попытался улыбнуться.
– Нормально.
– Давайте заварю вам чаю, – предложила я.
– Спасибо, – прошептал Карл. – Чего-то голова кружится, а скоро обед подавать. Светлана не встанет, одному крутиться придется. Знаете, я не умею обходиться с плитой. У нас Света заведует кухней, я слежу за домом в целом.
– Трудно вдвоем управляться с большим хозяйством! – воскликнула я, насыпая в чайник заварку. – Комнат тут немерено, а еще сад.
