Коля стал смотреть в угол. Юрий Петрович в кресле устроился
и осведомился о моем здоровье. Здоровье у меня было хорошее, у него, как
выяснилось, тоже. Тут он о корзинке вспомнил и нерешительно потянулся к ней.
— Я вот тут с гостинцами… не откажи…
— Юрий Петрович, — укоризненно начала я.
— Я ведь от души, дочка, — он вроде бы даже
испугался. Мне стало совестно, я взяла корзину и отнесла ее в кухню.
Снеди в ней было на небольшую армию. Я только головой
покачала, потом вернулась в комнату, толкая перед собой сервировочный столик.
— Что ж, чай вы не пьете, — сказала я. —
Давайте пить коньяк.
— Не беспокойся, — начал Юрий Петрович, но я уже
накрывала на стол. Он благодарно улыбнулся и по виду был счастлив.
— Садитесь, — кивнула я верзиле. Тот отделился от
стены и сел на диван. Я зажмурилась, но диван выдержал. — Что ж, давайте
за знакомство, — предложила я.
— За твое здоровье, дочка.
— И за ваше…
Мы выпили и стали закусывать. Юрий Петрович долго молчать не
умеет, потому принялся меня расспрашивать: о родителях, о муже и вообще о
жизни. Тайн из всего этого я не делала и отвечала без особой охоты, но и без
раздражения.
Время от времени на Колю посматривала, испытывая от его
близости некоторую тревогу. Он сидел слева от меня и разглядывал стену. Слышал
нас почти наверняка, а вот понимал ли, с уверенностью не скажешь.
С момента нашей первой встречи в Цыганском поселке волосы
его заметно отросли, но выглядеть лучше от этого он не стал. Я могла предложить
лишь один способ сделать его симпатичнее: скомкать, как следует размять и
слепить по новой.
Почувствовав мой взгляд, он повернулся. В расстегнутом
вороте рубашки я углядела татуировку, довольно странную. То ли листья, то ли
лапы диковинного существа тянулись от плеча к шее. Он усмехнулся, точно
спрашивая: будешь продолжать осмотр? Мне стало неловко, в конце концов, он
может действительно быть вполне нормальным парнем, и нечего его разглядывать,
как обезьяну в клетке.
Я сосредоточилась на Юрии Петровиче. С моей родней мы к
этому времени уже покончили, выпили еще коньячку, и он вдруг сказал:
— Дочка, ты вот Коле рассказывала, что человек в
больнице был, меня разыскивал. А узнать его ты сможешь?
Я отодвинула рюмку и внимательно посмотрела на своего
благодетеля. Он заметно опечалился.
— Смогу, — наконец ответила я. — И что?
— Ничего, — засуетился он. — Так спрашиваю.
— Вы, Юрий Петрович, дурака не валяйте и вокруг да
около не ходите. Зачем вам этот человек?
Тут он усмехнулся, жестко, так что лицо мгновенно стало другим:
добродушный дядька вдруг превратился в типа, которого плечом лучше не задевать.
— Меня ведь убить пытались, — сказал он. — Я
хочу знать кто.
— Да? — поинтересовалась я. — Меня, кстати,
тоже. И восторга от этого я, по понятным причинам, не испытываю. Не знаю, за
что хотели убить вас, но меня уж точно не за что.
Мои гости переглянулись и на меня уставились.
— Объясни, — попросил Юрий Петрович, и я рассказал
о сумасшедшем типе на голубом расхристанном «Опеле», который едва не загнал
меня под грузовик. Гости переглянулись вторично.
— Как видите, знакомство с вами радости в мою жизнь не
внесло, — заключила я. — Оттого я совершенно не желаю вмешиваться в
ваши дела.
— Дочка, они ведь как решат: если ты человека видела,
значит, мне расскажешь. Здесь ведь кто кого — не мы их, так они нас.
— Да вы с ума сошли, — вытаращила я глаза. —
Вы что мне предлагаете? О ваших делах я знать ничего не желаю, и оставим это.
После моих слов нависла тягостное молчание. Ни коньяк, ни
еда, ни просящий взгляд Юрия Петровича нарушить ее не смогли. Потосковав
немного, гости отправились восвояси, а я задумалась, — доброе дело
принимало дурной оборот.
* * *
На следующий день меня пригласили на вечеринку. Собрались на
даче у Людки Лебедевой, затеяли шашлыки, конечно, хорошо выпили. Потом
отправились на речку купаться, километра за полтора. В общем, в город
возвращались электричкой довольно поздно. Решили еще немного выпить, забрели к
Наташке и выпили. Разумеется, не немного. Ближе к часу ночи стали разъезжаться
по домам.
Я отправилась вместе с Сережкой Логиновым: он жил в моем
районе и уже полгода набивался в женихи. Мы остановили машину и устроились на
заднем сиденье. Сережка меня обнял и на ухо зашептал:
— Поедем ко мне.
Я категорически заявила, что с жениховством придется подождать.
Официально я все еще замужем и, как порядочная женщина, ничего подобного
позволить себе не могу. Мой кавалер не обиделся, но загрустил.
— С тобой не поймешь, когда ты дурака валяешь, а когда
серьезно говоришь, — сказал он.
— Я и сама не знаю, — заверила я.
— Я тебе в любви клялся?
— Вроде бы…
— Ты подумать обещала?
— Обещала, но еще не подумала. Времени нет. Жизнь
какая-то бешеная, некогда остановиться и подумать о прекрасном, о тебе,
например.
— Вот я как-нибудь разозлюсь и пошлю тебя к черту.
— Не надо, я скучать начну.
— Теперь я понимаю, почему вы с Андрюхой
разошлись, — начал Сережка, но я радостно объявила:
— Мы уже приехали, вот мой дом.
— В гости пригласишь?
— Кофе нет, а чай только без заварки.
— Я кипятка напьюсь, — заверил он.
— Шутишь, я ж от стыда сгорю. Как-нибудь в другой раз…
Мы вышли из машины.
— Подождите минутку, — попросила я водителя.
Серега хмурился и выглядел побитой собакой.
— Отправляйся домой, — сказала я. — Завтра
позвоню. Вечером идем в театр, ты помнишь?
— Помню, — буркнул он.
— Тогда спокойной ночи…
— Мне все это скоро надоест, и я заведу бабу…
— Заводят собак. А в женщин влюбляются. Вот ты, к
примеру, влюблен?
— Ну…
