— Деньги пропали, и это очень плохо.
— Поищите их у себя.
— И все-таки они пропали. Я думал, ты идешь ко мне,
чтобы предложить сделку.
— Что? — Я головой покачала. — Я пришла
сказать вам, что вы сукин сын. А теперь я ухожу, и не пытайтесь мне угрожать. Я
завтра же пойду в милицию и расскажу об этой истории. Все как есть. И о ваших
туманных угрозах тоже. У вас пропали деньги? Так давайте их искать.
— Сядь, дочка, — тихо сказал он. Жаль, что моя
речь не произвела должного впечатления. — Сядь. Выпей что-нибудь. И
немного помолчи.
— Пожалуйста, — пожала я плечами, прошла к
холодильнику и открыла его. Огромный холодильник был почти пуст, внизу лежали
три яблока, по виду чемпионы среди долгожителей, и арбуз. В желудке у меня
заурчало. — Можно, я арбуз съем? — спросила я, поворачиваясь к Юрию
Петровичу.
— Ешь, конечно, ешь, дочка.
Я нашла тарелку, нож, села за стол напротив бодрого дядьки и
принялась уплетать за обе щеки арбуз.
— А вы не хотите? — спросила из вежливости.
— Нет… — Он помолчал, глядя на свои руки, потом
заговорил тихо и вроде бы равнодушно:
— Мы с тобой оказались в очень плохой ситуации…
— Ничего подобного, — ответила я. — Это вы
оказались. И нечего перекладывать с больной головы на здоровую. Если эти деньги
вам так дороги, надо было найти курьера получше. Так что извините, а проблема
эта ваша, и на мое сочувствие можете не рассчитывать. Вы меня только обманывали
и использовали, так что «спасибо» мне вам сказать не за что.
— Ты ведь не дура и понимаешь, что в стороне остаться
не сможешь, — сказал он, а я разозлилась.
— Конечно, мена можно убить. Но деньги от этого не
появятся. Даже если вы меня убьете дважды или трижды, что физически невозможно.
Это первое, а второе, Юрий Петрович, мне очень неприятно вам напоминать, так
как это не в моем характере, но вы мне, между прочим, жизнью обязаны. Причем
трижды. Хотите, перечислю: я нашла вас в лесу, где вы запросто могли
скончаться. Я сделала вам операцию, очень сложную, смею заметить, которая
стоила мне больших усилий, и неустанной заботой смогла вернуть вас с того
света. А потом, рискуя собственной головой и, к сожалению, многими людьми,
находившимися в то время в больнице и не имевшими к вашим делам никакого
отношения, — так вот, рискуя их и своей жизнью, я в третий раз сохранила
вашу. Так имейте, по крайней мере, совесть и прекратите меня запугивать. Мне и
так страшно. Не могли бы вы оставить меня в покое? Я хочу жить и работать, да
поскорее забыть, что на свете есть человек по имени Юрий Петрович.
Я поднялась, отшвырнула нож и пошла к двери.
— Ты пойдешь в милицию? — спросил он.
— Нет. Если мы договорились.
— Хорошо.
Я оглянулась, желая убедиться, что он не шутит. Юрий
Петрович сидел ссутулившись и разглядывал свои ладони. Одинокий пожилой человек
в большом доме, как старый медведь в пещере. Еще немного, и я начну его жалеть.
— До свидания, — вздохнула я и поскорей покинула
этот дом. Не люблю я сюрпризы, а здесь их можно ожидать в любую минуту.
На улице меня никто не встретил, вообще, народ в эту ночь
сидел по домам. Я решила, что тоже могу вернуться в свой дом, и потрусила к
ближайшей стоянке такси.
* * *
Проснулась я оттого, что кто-то пристально и, как видно,
довольно долго на меня смотрел. Я открыла глаза, подняла голову и увидела Полифема.
Он сидел в кресле неподалеку и увлеченно меня разглядывал.
— Черт, — сказала я и метнула подушку. Полифем
уклонился от моего метательного снаряда с ловкостью прямо-таки удивительной для
такой туши. Я огорченно вздохнула и, окончательно проснувшись, задала вопрос:
— Как ты вошел? — Он удивился, а я досадливо
поморщилась: в самом деле, смешно рассчитывать, что стальная дверь, заботливо
возведенная стараниями дяди Юры, сможет меня защитить. — Ладно, —
убедившись, что Полифем исчезать, как дурной сон, не собирается и вообще, это
он существо из плоти и крови, я сказала:
— Чего надо?
— Деньги, — лаконично ответил он и даже не
улыбнулся. Я хохотнула.
— Про деньги вчера говорили. И добрейший дядя Юра
обещал оставить меня в покое.
— Он мертв, — заявил Полифем, не особенно тоскуя.
— Кто? — не поняла я.
— Он.
Это было уже смешно.
— Что, опять? — ахнула я. — И не надоело ему?
Слушай, выйди, мне надо одеться. — Полифем не шелохнулся. — Ясно.
Хочешь посмотреть? Что ж, смотри, если любопытство одолело.
Я протянула руку, но достать халат так и не смогла, до него
было еще добрых полметра, а сплю я голая. Рассвирепев, я поднялась, взяла халат
и не спеша оделась, совсем некстати подумав: «Наверное, у Полифема есть
женщина. Интересно, какая? Здоровущая Полифемка. Что-то я не помню:
существовали в природе циклопки? Папой Полифема был Посейдон, а мамой — вроде
бы какая-то богиня. И братья у него были, несколько штук, а о циклопках я точно
ничего не слышала. Скорее всего их и вовсе не было, а род поддерживался только
стараниями папули».
Что за чушь лезет мне в голову? Впрочем, не удивительно,
если с утра вместо яркого солнечного луча я вынуждена видеть Полифема с
известием, что мой дорогой дядя Юра второй раз на неделе скончался.
Полифем сидел в кресле, не шелохнувшись и вроде бы не дыша.
А что, если он взял да и умер? От тоски по хозяину? Тут он повернул голову, и
мечта, как говорится, растаяла как дым.
— Его убили? — начала я проявлять чудеса
сообразительности, чтобы поддержать разговор и вообще наладить взаимопонимание.
Полифем кивнул, а я спросила:
— И кто ж на этот раз?
— Ты, — незамысловато ответил он.
— Серьезно? — ахнула я, но на всякий случай
поискала глазами место, чтобы упасть в обморок с максимальными удобствами. Села
в кресло, почесала нос и спросила:
— И когда же я его?
— Сегодня ночью, — поведал он. — В его доме.
Кухонным ножом.
Было от чего прийти в отчаяние.
— Я зарезала дядю Юру кухонным ножом? — уточнила
я, чтобы знать наверняка.
— Ага, — кивнул Полифем.
— Слушай, а ты часом не спятил? Как ты вообще себе это
представляешь?
