— Ты найдешь дорогу? — спросил Полифем.
— У заправки сверни налево, там до перекрестка и опять
налево.
— К дому подъезжать нельзя. Я тебя высажу где-нибудь
неподалеку, а дальше пешком.
— Хорошо, — пожала я плечами.
Закрапал дождь, мелкий и нудный, постепенно стал
расходиться. Когда мы въехали в город, впереди полыхнула молния.
— Гроза, — поежилась я.
— Боишься?
— Нет. Просто странное чувство… знобит. — Он
кивнул.
— Они здесь, — сказал тихо.
— Откуда ты знаешь? — перепугалась я.
— Чувствую.
— Но… послушай, может, не стоит нам тогда…
— Мы уже здесь. Глупо сворачивать с середины дороги.
— Тебе видней, — согласилась я. За окном шел
настоящий ливень. — Вымокнем насквозь, — заметила я.
— Дождь — это хорошо, — улыбнулся Полифем. —
Звук теряется. Теперь слушай. Ты идешь в дом. Не торопись, осмотрись как
следует. Если все в порядке, выйдешь ко мне и скажешь.
— И ты уедешь? — получилось испуганно.
— Я же сказал: дождусь утра. Если там засада, не
рыпайся, веди себя тихо. Сразу тебя не убьют, им нужны деньги, они считают, что
они у тебя. Тяни время. А свой характер попридержи. Идет? И ничего не бойся.
— Я и не боюсь, то есть почти не боюсь.
— Тогда топай.
Я уже собралась выходить из машины и вдруг спросила:
— Слушай, а что тебе Цыган нагадал?
Полифем усмехнулся.
— Это было давно. Лет пять назад. Он сказал, что я
свихнусь из-за бабы.
— Да? — растерялась я.
— Ага. Похоже на то… Давай.
И я пошла. На ходу достала пистолет, сняла с предохранителя
и, расстегнув куртку, сунула руки под мышки. Меня знобило, куртка промокла, за
шиворот натекло, и я ускорила шаг.
В кухне горел свет. Муж работал в местной районной газете и
любил творить по ночам. Я толкнула калитку и пошла к крыльцу по тропинке,
выложенной квадратными плитами, по обеим сторонам рдели цветы, конечно,
георгины. Моя покойная свекровь очень их любила. Я нигде не заметила ни одной
машины, в доме тихо, и свет горит так уютно. «Все будет хорошо, — сказала
я себе. — Полифем ошибся». И позвонила в дверь, руки по-прежнему под
мышками и пистолет на взводе. Шаги, едва слышные, Андрей терпеть не может
тапочки и дома ходит босиком.
— Кто? — спросил он.
— Это я, Андрюша, открой, пожалуйста.
— Марина? — Голос звучал испуганно. Щелкнул замок,
муж стоял на пороге: растерянное лицо, глаза за толстыми стеклами очков смотрят
со страхом. — Господи, откуда ты?
— Можно войти, а?
— Входи, конечно. — Он шагнул в сторону, пропуская
меня, руки дрожали, в глазах настоящая мука. — Проходи, проходи в кухню,
чаю хочешь?
Я шла за ним в мокрых кроссовках и куртке. Он забыл
предложить мне их снять.
— Чаю? — спросил нервно. — Садись. Лучше
сюда, здесь теплее. — Суетливо засновал по кухне. Быстрый взгляд на дверь.
Внутри у меня что-то тонко дрожало. Прав Полифем. Теперь я тоже чувствую. Я
сидела ссутулившись, сжавшись в комок, пистолет упирается в ребра. — Ты на
чем приехала? Одна?
— На попутке. У меня неприятности.
— Да? Что случилось?
— Ты слышал? Убили Макса. Зарезали.
— Да… Мне звонил Костя. Я не мог поехать на похороны и,
честно говоря, не хотел никого видеть… Сейчас будет чай. Ты… ты надолго?
— Не возражаешь, если немного поживу?
— Нет. Нет, конечно.
Он стоял ко мне спиной, прятал дрожащие руки, наклонился,
заваривая чай, и из-под воротника халата выглянул свежий кровоподтек. Господи,
как у него руки дрожат.
— Андрюша, — позвала я, голос срывался от
жалости, — меня кто-нибудь спрашивал?
— Здесь? Нет. Кто?
— Я тебя спрашивал, рыжая, — сказал приятный
мужской голос. Я повернулась. В кухню, слегка пригнувшись, вошел мужчина, в
котором я без труда узнала бывшего Галкиного возлюбленного, за ним вошли еще
двое и замерли у дверей. Лица без улыбки, а в глазах веселье. Мальчики
довольны, а про меня и говорить нечего. Он шел ко мне, широкой спиной
загораживая меня от своих парней.
— Привет, Зяблик, — улыбнулась я.
Он даже не понял. Только когда грохнул выстрел, странно
посмотрел на меня, вроде бы удивленно, и стал заваливаться на бок. Парни
отреагировали по-разному: один упал в коридор, а другой кинулся ко мне. Кухня
маленькая, развернуться в ней можно с трудом, я не успела выстрелить, ударила
его пистолетом и угодила в висок, так, что череп у него треснул. Но это от
отчаяния, а не по расчету. Андрюшка схватил стул и швырнул его в люстру. Свет
погас, а он закричал:
— Маринка, в окно… их полно в доме. — В ту же
секунду послышался звон разбитого стекла, и в кухню пахнуло дождем и ночью.
Кто-то бежал по коридору, три человека, не меньше. Я толкнула стол и устроилась
на полу между стеной и холодильником.
«С чего это вы взяли, что я вас боюсь?» — зло думала я,
следя за дверью кухни. В коридоре свет выключен, и я видела лишь темный провал
четко по середине стены.
— Она их убила, — орал кто-то совсем
по-бабьи. — У нее пушка, и она их убила.
— Конечно, — усмехнулась я. — А на кой черт я
здесь, по-вашему? Андрей! — позвала, но он не ответил. Успел выскочить в
окно? Оно меня здорово беспокоило. Стрелок я никудышный, а если попрут с двух
сторон, меня и на минуту не хватит. Парни совещались, я слышала голоса и шаги,
в саду под окном тоже.
«Ладно, — подумала со вздохом. — Кое-что всегда
лучше, чем ничего».
