— Стариков… ах, да, первая палата. Он поступил без
документов и лежал, так сказать, безымянный. Нам пришлось обратиться в милицию.
Одну минуту… — Я стала вновь перекладывать бумаги. Он пристально наблюдал за
мной. Не взгляд, а луч лазера, — Вы родственник? — спросила я.
— Да.
— Близкий?
— Ближе у него нет.
— Что ж… буду с вами откровенна… — Я прочитала
десятиминутную лекцию, обильно снабдив ее латинскими терминами.
Он мог понять одно слово из двадцати, если, конечно, не был
врачом. Врачом он не был, он был убийцей, я это кожей чувствовала. Внимательно
слушал, надеясь, что я подавлюсь очередным труднопроизносимый словом и
скончаюсь от удушья. Подобные слова — мое хобби, от них я не умру, так же как
от его взгляда, как бы он ни старался просверлить во мне основательную дыру.
Для моей кончины требовалось кое-что посущественнее.
Я обратила внимание на карман его пиджака. Он заметно
оттопыривался и наводил на невеселые мысли. Я произнесла последнюю фразу, с
сочувствием вздохнула и закрыла рот.
— Как он, доктор, выкарабкается? — разлепил узкие
губы этот тип.
— Делаем все возможное, — пожала я плечами. —
Но вы должны понять: врачи не боги. Он до сих пор не пришел в себя, и его
состояние особого оптимизма не внушает.
— Но шанс есть?
Я опять пожала плечами.
— Шанс есть всегда. Более или менее значительный… В
этом случае скорее менее… В общем, ничего обещать вам, к сожалению, не могу.
— Но надеяться-то можно? — не унимался тип.
Я пожала плечами в третий раз.
— Чудеса еще случаются…
— А взглянуть на него я могу? — хищно спросил тип.
— Он в реанимации, доступ туда закрыт, но вы можете
увидеть его в окно. Идемте, — сказала я и повела его к первой палате. Он
торопливо заглянул в окошко. Стариков Юрий Петрович лежал неподвижно, с
голубоватой бледностью в лице и плотно сомкнутыми веками. Гостю он, должно
быть, понравился.
— Он неплохо выглядит, — заверила я.
— Да уж… — как-то туманно ответил он, и мы пошли к
выходу.
— А почему он к вам попал? — спросил тип. —
Мы через «Скорую помощь» искали.
— Его доставила не «Скорая помощь», а какой-то водитель
на своей машине. Обнаружил на лесной дороге.
— Адрес оставил? — жестко осведомился тип и
поспешно добавил:
— Надо бы отблагодарить человека.
«Уж как-нибудь без вашей благодарности», — подумала я,
а вслух сказала:
— К сожалению, нет. Он не представился, а нам и вовсе
не до расспросов было, требовалась срочная операция. Попробуйте дать объявление
в газету, может, откликнется.
Идея ему не особенно понравилась, и правильно, откликаться
на его объявление я точно не стану.
Заботливый родственник сказал «до свидания» и удалился, так
и не поинтересовавшись, что же случилось с близким человеком: авария или
внезапный приступ аппендицита. Да и зачем, он не хуже меня знал, что
аппендицитом здесь не пахнет. Может, те пули, что я извлекала с таким
старанием, именно он и послал в цель?
Я вернулась к первой палате. Охрана в образе мордастого
парня лет тридцати тосковала на стуле.
— Вы уже сообщили своему начальству? — ласково
спросила я.
— О чем? — удивился он.
— О том, что Стариковым интересовался очень
подозрительный тип. Ася ведь вас предупредила?
— Ну… предупредила, — отозвался он. — А
почему сразу «подозрительный»? Пришел человек о здоровье справиться… Детективы
надо меньше смотреть.
Мне очень хотелось свернуть ему шею, думаю, у меня неплохо
бы получилось. Я и помыслить не могла, что всего через несколько часов я
приложу немало усилий, чтобы вернуть к жизни этого сукиного сына, сидящего
передо мной в ленивой позе.
* * *
Посовещавшись с Наташкой, я решила, что интерес к моему
«крестнику» на некоторое время должен поутихнуть. Как выяснилось, мы жестоко
заблуждались.
Около восьми в отделении появился посетитель. Я спешила по
делам. А он шел по коридору мне навстречу. Поначалу я не обратила на него
внимания, идет себе человек в белом халате, как видно, навестить родственника…
И вдруг натолкнулась на его взгляд. Тот «дневной» тип рядом с ним выглядел
невинным младенцем. Сердце подскочило и забилось где-то в горле.
Я быстро огляделась: слишком много людей вокруг, чтобы он
мог вести себя особенно нагло. Даже типы с такими сумасшедшими глазами не
открывают без причины стрельбу.
Я проводила его взглядом, он уверенно шел к первой палате.
Мне хорошо был виден коридор и пустой стул, на котором должен был восседать
охранник.
— Молодой человек, вы куда? — окрикнула я. —
Там реанимация, посторонним вход запрещен.
В этот момент из третьей палаты появился медбрат с
капельницей, преграждая ему путь. Тип притормозил, мазнул глазами вокруг и, не
отвечая, пошел к выходу. Я предусмотрительно шарахнулась в сторону, съежившись
под его взглядом до размеров булавочной головки. Мне расхотелось спрашивать,
что он здесь делает. Впрочем, мудрость не свойственна одиноким женщинам,
рожденным в год Свиньи, теперь мне это доподлинно известно.
Я бросилась искать охранника. Он шел из туалета, я
подскочила к нему и машинально схватила за локоть.
— Только что в отделении был убийца…
— Серьезно? А вы откуда знаете?
— Вы бы видели его глаза…
— Вы бы видели глаза моей жены, когда я ей зарплату
приношу…
— По крайней мере, не отходите от палаты.
— Что ж теперь, и в туалет нельзя?
Я покачала головой и пошла в ординаторскую. Наташки там не
было. Я постояла немного, разглядывая линолеум, порванный в двух местах, и
вернулась в коридор. Этот визит навел меня на мысль, что «крестник» мой до утра
не доживет. Если я, конечно, не вмешаюсь.
* * *
Лестничная клетка отделяла хирургию от терапевтического
отделения. Я направилась туда. Дверь терапии запиралась на крючок, я слегка ее
подергала, и она открылась: фокус, известный всем в обоих отделениях. Лампы в
этом крыле выключены, значит, палаты пустуют. Ближайшая ко мне «платная» с
телевизором и душем была заперта, но ключ торчал в замке.
