Наконец тротуар, деревья и столбы с разъемами электрических розеток закончились. Сбоку от узкой дороги исчезли последние частные предприятия, осталась только решетка остроконечной металлической ограды с поржавевшими табличками «Вход запрещен», а за ней — груды позеленевших старых досок и переполненные мусорные баки. Кучи щебня образовывали небольшую горную цепь на старом растрескавшемся бетоне заросших бурьяном хозяйственных дворов. Все дома, которым было никак не меньше сорока лет, были одноэтажными. Именно таким — в том числе и в плане чистоты и ухоженности — представлялось наше невеселое будущее в популярном в шестидесятые годы прошлого века кукольном шоу Герри Андерсона. Рядом стояло громадное старое угловатое здание, на стене которого большими облупившимися выцветшими буквами было написано «Колчестерская компания по хранению и транзиту грузов». Снаружи стоял древний подъемный кран и какая-то хибарка, все металлические предметы были покрыты слоем заплесневелой ржавчины. Все стены были разрисованы граффити, вносившими неожиданные и приятные вспышки ярких цветов в эту унылую и угнетающую обстановку. На заколоченных досками дверях висели табличками с предупреждением не входить, потому что внутри небезопасно.
Суда, стоявшие у пристани на этом участке, полностью соответствовали общей картине на берегу.
Здесь уже не было ни кнехтов, ни электричества, ни деревьев.
Только старые, проржавевшие останки судов, в основном не поддающихся восстановлению списанных рыбацких шхун и яхт, чьи времена, когда они выходили в море, прошли уже давным-давно. Теперь они стояли здесь на приколе, ржавели и постепенно разрушались с каждым новым приливом, который уносил в открытое море какую-то их частичку.
Именно этот адрес был указан как место жительства следующего человека из списка Анни.
— Эй! Мистер Бучан… — снова позвала она. На этот раз уже встревоженно.
Ответа опять не последовало.
На палубе не было никаких следов того, что здесь кто-то живет или что яхта эта вообще обитаема. За исключением разве что самодельной таблички, косо висевшей сбоку на посадочном трапе, на которой было написано «Рани».
Она огляделась по сторонам. Вокруг никого не было. Несмотря на то что день был жарким и безоблачным, Анни почувствовала, как от всего этого неприветливого окружения по спине у нее пробежал неприятный холодок.
Посадочный трап был открыт. Дверь внутрь яхты казалась незапертой. Еще раз оглядевшись, она ступила на борт.
Был отлив, и яхта стояла на грязевой отмели накренившись. Анни прошла по палубе, внимательно глядя под ноги, потому что некоторые деревянные планки на ней прогнили и казались мягкими. Она дошла до рулевой рубки, нагнулась и потянула на себя ручку небольшой деревянной двери. Не заперто. Дверь медленно открылась на жутко скрипучих петлях, как в сцене из фильма ужасов. Там было темно, крутые ступени уходили куда-то вниз.
— Мистер Бучан?
Тишина. Только эхо в ответ.
Она еще раз огляделась и, осторожно ступая, начала медленно спускаться.
Единственным освещением был свет, пробивавшийся через щели в деревянном потолке и прогнивших стенах. Перед ней в воздухе висела еще одна призрачная лестница из лучей, в которых медленно плясали пылинки.
Внизу она осмотрелась. Поморщилась.
На полу валялся спальный мешок, несколько старых газет, какое-то грязное белье и футболки. Повсюду были разбросаны открытые пустые банки из-под консервов, в различной степени заросшие изнутри плесенью; все это напоминало какую-то лабораторию Аль-Кайды по разработке химического оружия. В воздухе стоял запах гниения и разложения. Когда Анни шла, из-под ног раздавались какие-то шуршащие и скребущиеся звуки.
Это само по себе уже было достаточно скверно. Но когда она посмотрела на стены, у нее вообще перехватило дыхание.
Повсюду были развешены картинки. Беспорядочно и взятые из разных источников. Улыбающиеся оголенные до пояса модели и знаменитости были вырезаны из газет. На других широко расставленные ноги, голые тела, фальшивый экстаз и еще более фальшивые силиконовые груди выдавали принадлежность к порнографическим журналам. Были здесь и настоящие фотографии. Чтобы рассмотреть их более внимательно, Анни вынула свой мобильный и использовала для освещения его экран.
Кое-что из показанных там мест она узнала. Главный торговый центр Колчестера. Мэлдон-роуд. Больница, где работали Сюзанна Перри и Зоя Херриот. Все снимки размытые, крупнозернистые. Как будто они были сняты скрытой камерой. Как во время слежки или наблюдения.
Такие фотографии мог бы сделать человек, кого-то преследующий.
Внезапно сердце ее замерло. Она узнала снятых здесь женщин.
Но это была только догадка, основанная на имеющейся у нее информации и опыте. Она не могла четко идентифицировать их. Потому что у всех этих фотографий — из журналов, из газет или снятых на улице — была одна общая черта.
У всех изображенных на них людей были выцарапаны глаза.
Она в ужасе отшатнулась. Сердце тяжело стучало в груди, и ей вдруг захотелось поскорее выбраться отсюда. Она наступила на спальный мешок и тихонько вскрикнула.
А потом замерла как вкопанная.
С палубы послышался какой-то шум.
Анни остолбенела, потом быстро и беспомощно огляделась кругом. Начала светить по сторонам своим мобильным. Искать какой-то другой выход, кроме той лестницы.
Сверху раздались чьи-то шаги, потом еще.
— О боже, о боже…
Дыхание ее стало резким и прерывистым.
Она лихорадочно озиралась по сторонам.
Снова шаги, на этот раз уже под самой рулевой рубкой.
Она сжимала в руке телефон, готовая в любой момент позвонить. И надеялась, что помощь к ней сможет добраться достаточно быстро.
Дверь наверху открылась. И чей-то голос спросил:
— Что ты делаешь внизу?
Анни закрыла глаза. И замерла.
Глава 65
Филу крупно повезло. В доме, где жила Джулия Миллер, был швейцар.
— Жуткое дело, — сказал он Филу.
Это был невысокий человек, лет под пятьдесят, как решил Фил. Все в нем было каким-то круглым. Лысая голова, очки при дальнозоркости, искажавшие и выделявшие глаза, полная фигура и даже кривые ноги. Он был очень вежлив и почтителен, но татуировки, покрывавшие руки и явно сделанные не в салоне, синими чернилами, говорили о его бурном прошлом. Фил даже подумал, не пересекался ли он с ним раньше. Но не смог вспомнить. И это было хорошо. Он всегда был за то, чтобы дать человеку второй шанс.
— Джулия Миллер… — Брови швейцара напряженно сдвинулись. — Это ужасно…
— Я просто хотел спросить, не заметили вы в отношении этих квартир чего-то необычного?
Брови его нахмурились еще сильнее.
