— Я считаю… Да, я думаю, что у нашего мистера Тернера другая мотивация, — сказала она. — Да… Это как-то связано с Фионой Уэлч. — Она кивнула, словно подтверждая справедливость этой мысли самой себе. — Тут все завязано вокруг нее.
Она открыла глаза и, повернувшись к стеклу, пристально посмотрела на Тернера. Тот сидел совершенно неподвижно и, казалось, дремал.
Верный признак виновности. Микки знал это.
— Они с ней, как Брейди и Хиндли, Бонни и Клайд, — сказала Марина. — Леопольд и Леб
[21]
. — Она улыбнулась, и в глазах ее блеснули искорки. Она повернулась к Микки и сделала широкий жест рукой, как будто обращалась к аудитории на семинаре. — Да. Да. Именно поэтому они и… Да. Именно так они о себе и думают. Сверхчеловек, как у Ницше. Да…
Обдумывая свою теорию, она расхаживала по маленькой комнате, живо жестикулируя. Микки смотрел на нее и думал: интересно, дома она тоже такая?
Она обернулась к нему.
— Нужно использовать это. Обратиться к его тщеславию. К его эго. Помните, что этот человек живет богатой внутренней жизнью, в то время как жизнь внешняя у него убогая. Все находится у него в голове.
— Тогда почему он выставил это наружу?
— Потому что встретил Фиону Уэлч. Классическая парочка. Один — лидер, другой — последователь, мотиватор, помогающий первому стать той личностью, которой они себя воображают. — Она повернулась к нему. — Вы воспользуетесь для допроса этим подходом?
Микки смотрел на нее и думал о своем варианте первых вопросов.
— Хм… ну да…
Он на несколько секунд задумался. Марина молчала.
— А эта двухсторонняя связь… ну, которая вставляется в ухо…
— И что?
— Думаю, я воспользуюсь вашим предложением, спасибо.
Марина улыбнулась.
— Тогда вперед.
Глава 89
— Почему вы мне ничего не сказали, Паула?
Фил был перед дверью дома Паулы Харрисон, стоявшего в сплошном ряду других построек. Она застыла на пороге, вцепившись в дверной косяк и слегка покачиваясь. Руки ее дрожали. Выглядела она ужасно. Одежда мятая и надета небрежно, словно у победителя соревнований по одеванию в темноте. Засаленные и нечесаные волосы торчат в разные стороны, как будто она только что проснулась после ночи, полной кошмарных снов. Взгляд блуждал из стороны в сторону, и только когда она узнала Фила, глаза ее остановились. Но он тут же пожалел об этом, потому что выглядели они как две огромные рваные раны.
Она медленно отодвинулась в сторону, продолжая неестественно покачиваться, словно призрак, и впустила его в дом.
Вид гостиной полностью соответствовал своей хозяйке. Здесь царил беспорядок, которому еще не скоро суждено быть убранным. Фил заметил светлые прямоугольники на стенах, откуда были сняты некоторые фотографии. Он догадывался, какие именно. Должно быть, это было сделано после его последнего визита сюда.
После того, как он увидел их.
Он отодвинул лежащие в кресле вещи и сел.
— Почему вы мне ничего не сказали, Паула? — снова повторил он. — Вы ведь все знали, верно?
Паула скорее упала на диван, чем села на него, и вся сжалась. Она кивнула.
— Да.
— Тогда почему…
— Что?
Он вздохнул. Опять все тот же вопрос.
— Почему вы мне ничего не сказали?
Теперь уже вздохнула она. Фил заметил лежавшую на полу перевернутую бутылку из-под водки и понял, что какие бы ответы он ни получил — если они вообще последуют, — фильтровать их придется со скидкой на действие алкоголя.
— Я… я просто…
Последовал новый вздох.
— Ваш сын не погиб, подорвавшись на фугасе, верно?
Она покачала головой, не отрывая взгляда от ковра.
— Так что же произошло?
— Он… он был… был ранен. — Она по-прежнему смотрела в пол. — Тяжело ранен. Они… — Она умолкла.
— Что они, Паула? Скажите мне.
Она молчала. Просто сидела перед ним, поникнув и сжавшись, словно из нее вышел весь воздух, весь ее запас сил.
Фил склонился вперед.
— Паула, ваша дочь погибла. И похоже, что в этом виноват ваш сын. И это страшно. Ужасно. Это едва ли не самое худшее, что могло с вами произойти. Но помимо этого есть еще две женщины. Которые пропали. Которых похитил ваш сын. И если вы в силах помочь нам отыскать их, если знаете что-то, что поможет их найти, что убережет другую мать от того, через что пришлось пройти вам, то скажите мне об этом. Прошу вас.
Некоторое время она сидела молча, а затем ее начало трясти.
— Никто… никто на свете не знает, что мне пришлось пережить, никто…
— Тогда расскажите мне, — сказал Фил. — Объясните. Расскажите мне о вашем сыне. Расскажите мне о вашем Уейне.
Она вздохнула, подняла с пола стоявший рядом с диваном стакан и поднесла его к губам, только после этого поняв, что он пуст. Она опять тяжело вздохнула, словно сокрушаясь, что даже это теперь против нее, и поставила стакан обратно. Она подняла глаза, бросив на Фила взгляд, полный смирения, и начала говорить:
— От него всегда были неприятности, от Уейна. Даже когда он был совсем маленьким. Просто беда. Сначала мы думали… ну, вы понимаете… просто мальчишка и все такое. Но нет. Было в нем еще что-то. — Она показала пальцем на висок. — Что-то с ним было не так.
Фил ждал, зная, что последует продолжение.
— И отец его тоже ничего не мог с этим поделать. Честно сказать, его отец и сам был проблемой. Он всегда хотел, чтобы сын побыстрее рос. Стал мужчиной. И начал делать то, чего от него хотел Иан.
— Например?
— Драться. Он научил его боксировать, когда тот был совсем крошкой. Он всегда замахивался на него. Хотел, чтобы тот возмужал и окреп, как он говорил. Мог постоять за себя. Заставил его играть в регби, потому что сказал, что футбол — это игра для педиков. Брал его с собой в лес, говорил, что научит его охотиться. — В ее темных пустых глазах мелькнула мрачная тень. — Это он мне так говорил. Но, похоже, там происходило что-то другое.
— Вы имеете в виду сексуальные домогательства?
Паула очень медленно кивнула. Колеблющееся изображение привидения на экране плохо настроенного телевизора.
