Мальчики и девочки сидели и разговаривали. Время от времени танцевали. Либо просто сидели с бокалами в руках, отбивая пальцами такт. Одним словом, все было довольно скучновато. Однако именно так и было задумано. Это Ронни сказал, что чем скучнее будет поначалу развиваться вечеринка, тем больше у них шансов на успех. Любое новое предложение на таком фоне должно показаться интересным, поскольку что-то всегда привлекательнее, чем ничего.
Билл подождал, пока доиграет до конца очередная пластинка, а потом словно невзначай сказал, обращаясь к Гарри и Эду, что купил «Поляроид».
Дальше все пошло как по маслу. Всем сразу сделалось любопытно. Кто-то тут же припомнил историю с чикагской порнографией, а еще кто-то незамедлительно предложил, что неплохо бы им сделать несколько «разэдаких» снимков. Пэм, Мерри и Джил несколько смешались, а вот Лайла обеими руками проголосовала «за». Впрочем, Лайла всегда с готовностью клевала на любую приманку и в особенности на Билла Холлистера. Однако опытный Ронни предвидел, что девочки могут заколебаться, поэтому на этот случай у него было заготовлено другое предложение, которое тут же пошло в ход: сначала они поиграют в стрип-покер. А это означало, что раздеться придется не всем, а следовательно, и позировать для фотоснимков тоже будут вынуждены не все. Возможно, в другой обстановке такой предлог кому-нибудь показался бы притянутым за уши, но, как справедливо подметил Ронни до прихода девочек, должно было хватить и такого. Девочкам, чтобы позволить себя уговорить, нужна была хоть какая-то зацепка. Ее и в самом деле хватило.
Они начали играть, и снова события развивались по сценарию Ронни. Джил проиграла туфлю, потом Лайла, за ней Билл и Эд, затем Лайла проиграла вторую туфлю, а после нее проиграл Ронни. Так продолжалось до тех пор, пока все восемь игроков не оказались на той стадии полураздетости, которая в действительного граничила между двумя играми. Выигрывал, казалось бы, Эд, который снял с себя только туфли и носки. Но в то же время он был и главным проигравшим, поскольку цель игры заключалась в том, чтобы побыстрее остаться голым. К этому, собственно, все и стремились. Поэтому на самом деле Лайла, облаченная только в лифчик и трусики, выигрывала в такой же степени, как и Эд. Как предсказал незадолго до вечеринки Ронни, игра должна была привести (и привела) к чисто клиническому случаю массовой истерии. Такова уж психология толпы. Лайла, конечно, была несколько смущена тем, что ей первой придется обнажить что-то из того, что обычно тщательно скрывают, но выхода уже не было. Пару кругов спустя, за которые Ронни проиграл рубашку, а Мерри — юбку, Лайла закурила очередную сигарету, озабоченно перебирая карты и облизывая губы, которые внезапно пересохли. Да, она проиграла, и ей пришлось снять лифчик.
Никто не сказал ни слова и даже, казалось бы, не глазел на нее; в то же время взгляды всех были устремлены на ее грудь. Лайла держалась невозмутимо и с достоинством и даже не пыталась прикрыть грудь руками, хотя для этого ей достаточно было всего-навсего держать карты перед своим лицом. Нет, поступить так — значило бы нарушить негласный кодекс, который они выработали этим вечером, когда дружно согласились играть на раздевание.
Впрочем, сама игра тоже не была главной целью. Никто ни разу не напомнил про «Поляроид», который Билл оставил в конце стойки бара. Никто даже не смотрел в ту сторону. Но все о нем помнили, что одновременно возбуждало и пугало.
Они сыграли еще несколько кругов. Некоторые отчаянно рисковали в тщетных попытках всколыхнуть хоть какой-то интерес к самой игре, к карточному раскладу. Двойки и тройки вообще не котировались. Стриты натыкались на флеши, масти находили на каре. Но до карт никому дела не было. Зато все внимательно следили за тем, как Мерри снимает комбинацию или Пэм расстегивает и стягивает с себя бюстгальтер, а Гарри избавляется от брюк. Наконец, Лайла, которой суждено было обнажиться первой, снова проиграла, встала, стащила трусики с бедер, а потом перешагнула через них, подняла и отбросила в сторону. Нагота Лайлы сразу подняла настроение, заставила сердца биться оживленнее. Теперь дело уже явно близилось к заветному фотоаппарату на стойке бара. Лайла была брюнеткой, поэтому жгуче-черные завитки волос на треугольнике лобка подчеркивали ее наготу, каким-то образом выставляя ее даже более обнаженной, чем она была.
Мерри вздохнула с облегчением. До сих пор она сидела ни жива ни мертва, боясь что ей выпадет раздеться первой. Мерри была абсолютно уверена, что не сможет этого сделать, и даже настроилась на то, что ей придется убежать из игротеки и из этого дома. Как можно раздеться, когда все вокруг одеты? Мерри это казалось совершенно немыслимым. Или она неправа? Глядя на Лайлу, Мерри вдруг каким то загадочным, непостижимым для себя образом стала приходить к выводу, что она уже вовсе не против того, чтобы хотя бы частично обнажиться. Даже предвкушает эту минуту. Сложена она безусловно не хуже Лайлы. Раздеться ей теперь в худшем случае придется только второй по счету, и она окажется уже не одинока.
— Красива, как картинка, да? — спросил кто-то из мальчиков.
— А что? — тут же переспросил другой. — Почему бы нам самим не поснимать такие?
— Фотокарточки?
— Ну да. Я думаю, что если Лайла снова проиграет, то пусть попозирует для снимка, — предложил Ронни. — По-моему, это вполне справедливо. Как вы считаете?
Все согласились, что это и впрямь справедливо.
— Кстати, о справедливости, — заговорила Пэм. — Почему в вашей игре все должны только проигрывать? То есть мы просто ждем, чтобы узнать, кто проиграет последним. А выиграть никто не может. А вдруг Лайла в следующий раз выиграет? Может быть, тогда ей снова что-нибудь одеть?
— Нет, это слишком усложнит игру, — сказал Гарри. — А выиграть она может что-нибудь другое, не обязательно свою одежду. Например, целую кучу носков или пару ремней. В зависимости от ставки. Прошлой зимой я участвовал в такой игре. Мы собрались на берегу, развели огромный костер и начали играть в стрип-покер. Договорились так, что проигравший всякий раз бросает в огонь какой-нибудь предмет своей одежды. Ох, и добирались же мы до дома, скажу я вам.
— Хватит вам, — прервала его Лайла. — Если играете, то играйте.
— А в чем дело? Тебе одиноко?
— Нет, просто как-то глупо, — ответила она.
— Расслабься, крошка, ты выглядишь потрясающе.
Тем не менее они вновь раздали карты и продолжили игру. Гарри проиграл трусы и теперь тоже сидел голый. Мерри старалась не смотреть на него, но ничего не могла с собой поделать. Странно все-таки устроены эти мальчики, думала она. Как можно вот так просто ходить, когда такая штуковина болтается и свисает между ног? И при этом не возбуждаться? Или они возбуждаются?
Они сыграли еще несколько кругов. Мерри пришлось снять лифчик, но ей было уже нестрашно. Во-первых, Лайла уже давно сидела совсем голая, а во-вторых, Пэм уже тоже проиграла лифчик. К тому же ее груди были больше и лучше сформированы, чем у Пэм, хотя и не такие крупные, как у Лайлы. Мерри была даже рада, что оказалась как бы посередине, — ей казалось, что так она меньше бросается в глаза. С другой стороны, всякий раз, как кто-то из ребят бросал взгляд на ее обнаженную грудь, Мерри начинала испытывать какое-то необычное волнение. Опустив глаза, она заметила, что соски ее набухли и затвердели.
