– Госпожа Тучина, какого лешего вы отключили телефон?! – воскликнул Ярослав, как только Варвара подбежала к нему.
– Но ведь спектакль! – задыхаясь, оправдалась она, по-дирижерски взмахнув руками.
– Ты должна быть на связи всегда, как Джеймс Бонд, понятно?
– У меня личные обстоятельства.
Карпухин окинул ее мужским оценивающим взглядом.
– Обстоятельства всегда сильнее того, кто считает себя слабым. Если ты оказалась в зоне атомного взрыва, то это – личные обстоятельства. А любовные страдания я в расчет не принимаю. И вникать в тонкости твоей интимной жизни не хочу и не обязан. Соберись, пожалуйста.
– Но это просто нечестно!
– Нечестно заставлять меня мотаться по аэропортам. Все-таки у меня немножко другие функции, ты не находишь?
– А что ты делал в аэропорту? – заинтересовалась Варя.
– Встречал твою любимую баронессу.
– Вот тебе и раз! Ведь не предупреждала.
– Не представляю, как тебе удается с ней ладить. По мне, так она настоящая ведьма.
– Ведьма?! Ну ты даешь. По-моему, она очаровательная.
– Не знаю, не знаю, – проворчал Карпухин. – Может быть, в девичестве она и была очаровательной. Но с возрастом ее девичье очарование как-то незаметно превратилось в женское коварство. Короче говоря, завтра в восемь заберешь ее из отеля.
Он достал из кармана свернутую пополам распечатку с распорядком дня и подал Варе.
– Это все? – спросила она.
– Все.
– А чего ты приезжал-то? Мог бы и по телефону…
– Так ты, Тучина, к телефону не подходишь, – сварливым голосом ответил Ярослав. – Вот же женские мозги… Садись, я тебя подвезу.
– Ой нет, не надо, – поспешно ответила Варя. – Я сама!
– Уверена? Как-то неловко оставлять девушку вечером одну на морозе.
– Да за мной сейчас Владик приедет, вот-вот будет здесь.
– Ну гляди. Ладно, удачи тебе с баронессой. Пока!
Он махнул рукой в толстой перчатке и, не попрощавшись, ринулся к машине. Вероятно, не пристегнулся ремнем безопасности, потому что машина почти сразу же тронулась с места и круто забрала влево, втискиваясь в плотный поток. Из-под колес брызнули фонтанчики снега. Еще удерживая глазами задние огни, Варя уже думала о том, что надо сейчас же мчаться к Владику домой и узнать, что с ним случилось. То, что он не пришел, можно объяснить миллионом причин. Но вот отключенный телефон – это просто гвоздь в сердце. В конце концов, можно ведь позвонить с городского, из какого-нибудь бара, от друзей…
Варя посмотрела на часы – начало десятого. Ехать всего две троллейбусные остановки. Она знала дом Владика и окна квартиры с темно-вишневыми занавесками. Занавески почти всегда бывали задернуты, как будто хозяева вовсе не любили солнечного света. Варя однажды спросила Владика про эти занавески, и он ответил что-то в том смысле, что его жена невероятно чувствительна. Эта чувствительность почему-то больно Варю задела. Ей хотелось бы знать, что с женой у Владика давно все кончено и он к ней ничего уже не испытывает и не считает ее какой-то особенной.
Не успела Варя сделать нескольких шагов, как повалил снег – густой, ватный, пышный. Хлопья летели в лицо и оставляли на щеках и на лбу мокрые поцелуи. Тут же налетел ветер и швырнул в лицо целую охапку снежинок. Подняв шарф повыше, девушка подбежала к кромке тротуара и замахала руками, призывая попутку. Ее тотчас подобрал интеллигентный дедок на стареньком «Форде». В машине было тепло и душно, звучала старая и уютная джазовая мелодия, мягко шелестели шины.
«Господи, зачем я туда еду? – думала Варя, наблюдая за тем, как дворники носятся по ветровому стеклу. Казалось, что от их суеты снежная круговерть только усиливается. – Я даже не смогу узнать, дома Владик или нет. Если только он не стоит возле окна и не смотрит во двор».
Попросив шофера подождать ее, она выбралась из машины, очутившись в белом плену снегопада. У окна никто не стоял. Минут пять она глядела вверх, щурясь от снега и гипнотизируя взглядом темно-вишневые занавески. Сквозь них пробивался свет круглого торшера, как будто внутри имелось собственное маленькое домашнее солнце. В какой-то миг Варя вдруг рванула к подъезду, решив подняться наверх и позвонить в дверь, но тут же представила встречу лицом к лицу с Владиковой женой и испугалась почти до обморока. И бросилась обратно к машине.
Дома она быстро разделась, расшвыряв вещи с такой силой, будто они были в чем-то виноваты, откинула одеяло, погасила свет и упала на кровать лицом вниз. Новое платье осталось сиротливо висеть на углу кресла, безжизненное и помятое. Полночи Варя вертелась, словно лежала на муравейнике. Шустрые мысли выползали одна за другой, и каждая была подлой и приставучей. «Я прощу Владика, только если с ним случилось что-то ужасное, – решила Варя. – Если он при смерти или если его жена напилась снотворного. А если нет, то ни за что не прощу!»
Так она и уснула, кипя негодованием и пытаясь справиться с горькой обидой.
* * *
В восемь утра она уже стояла в холле гостиницы – собранная, деловитая, но с припухшими глазами. Баронесса встретила Варю, как любимую племянницу, и от избытка чувств даже потрясла ее за руку.
– Что-то вы нынче такая грустная? – обеспокоилась баронесса, семеня за Варей к выходу.
– Наверное, из-за пробок на дорогах, – ответила та, немедленно разгладив морщинки на лбу.
Хорошо, что Карпухин этого не слышал. Встретив очередную кислую физиономию в коридоре офиса, он всегда говорил одно и то же: «Плохое настроение бывает только у непрофессионалов». И ведь он прав! Варя приказала себе забыть о собственных горестях и сосредоточиться на работе. Она побывала с Элен Хупер на переговорах, потом отвезла ее на международную конференцию по защите прав женщин и только после этого отправилась в контору.
Офис находился в центре города. Босс считал это чрезвычайно важным для поддержания реноме и не скупился на расходы. Даже табличка перед входом была первоклассная, что уж говорить о двери, которая демонстрировала свободный полет дизайнерской мысли и высокое мастерство плотников. «Если Ружейников будет первым, кого я сегодня встречу, то у меня все будет плохо», – загадала Варя, перешагнув порог и очутившись в небольшом холле. Разумеется, загадывала она на Владика, который не звонил и не присылал сообщений и вообще как будто в воду канул.
Тотчас же дальняя дверь отворилась и, словно по заказу, в холле появился Ружейников собственной персоной. Это был пучеглазый рыжий тип с курчавой бородкой и влажными губами, который постоянно доводил Варю до бешенства своими шуточками и подколами. Самый противный среди коллег и самый, чего уж греха таить, талантливый. Варя восхищалась его мастерством и ненавидела его наглую физиономию.
– Вот и Тучина! – воскликнул он радостно. – Какая вся грозная… И глаза горят, как у собаки Баскервилей. Злость, Тучина, идет только красивым женщинам. А тебе надо чаще улыбаться, имей в виду.
