– Потому что я не слепой. Если ты, Тучина, строишь глазки, это понятно даже ребенку детсадовского возраста. Ты не умеешь хитрить, смирись с этим.
– Мне не нравится, когда ты называешь меня по фамилии.
– А мне не нравится, когда ты ведешь себя аморально!
Они замолчали и, тяжело дыша, уставились друг на друга.
– Разве в нашем контракте написано, что я не могу влюбляться? – спросила, наконец, Варя вибрирующим голосом.
– Нет, не написано! Но зато там написано, что ты обязуешься соблюдать интересы фирмы и так далее и тому подобное. В том числе поддерживать высокую репутацию этой фирмы.
– Это Чандлер сам все подстроил, а я тут ни при чем.
Мысль о том, что газеты пишут о ней всякую чушь, не могла не будоражить.
– Объяснение школьницы, прогулявшей физкультуру!
Ярослав стоял перед ней в джинсах и футболке. У него была отличная мускулатура. Как она и предполагала. Непослушная прядь волос надо лбом топорщилась сильнее обычного.
– Ты же знаешь, я только что рассталась с Владиком…
– И сразу перекинулась на Лаленко, да? Почему это женщины не могут жить, никого не угнетая?
Он тоже потихоньку остывал. Но все равно казался злым. Именно злым, а не сердитым, и Варю это неприятно пугало – никогда прежде у нее с Ярославом не было стычек такого накала.
– А если, допустим, Костя Петельников влюбится… в Тоню Мохову? – воскликнула она. – Ты его тоже вызовешь на ковер?
– Разве вы все не понимаете, что можете разрушить отношения в коллективе, причем бесповоротно? – спросил Ярослав, по-прежнему сверкая глазами. – Я полагал, что везу вас отдыхать, а вы устроили тут дом свиданий!
Розовый Варин румянец в одну секунду сделался свекольным:
– Ну знаешь!
– Твой Костя Петельников вместе с Мусей переселился в двухместный номер с семейной кроватью, да было бы тебе известно, – продолжал Ярослав. – Может быть, кто-то еще готовит мне подарочек? Я чувствую себя вожатым старшего отряда, в котором все подростки только и думают, что о любви и флирте. А то, может, и того похуже.
– Ты забыл, что мы, в отличие от подростков, совершеннолетние.
Ярослав прошелся по номеру, играя желваками. Потом усталым голосом сказал:
– Возможно, я погорячился… Но я точно знаю, что, если в коллективе начинаются массовые шуры-муры, фирма стоит на пороге потрясений. Рано или поздно романы закончатся, какой-нибудь из них закончится неудачно, и тогда последуют увольнения по собственному желанию.
– Ты боишься, что я закручу роман с Глебом, а потом уволюсь? – неожиданно догадалась Варя. Язык она, конечно, прикусить не успела.
Варя стояла лицом к окну. За окном сверкало зимнее солнце. И когда она вскинула глаза, они показались Ярославу ярко-синими, как у него самого.
– Да, я этого боюсь, – прямо ответил он. – Возможно, тебе кажется, что ты крутая, но на самом деле это не так. Ты как птичка, которая поет, не обращая внимания на грозящие опасности. – Он потер лоб ладонью. – Ты прекрасный переводчик, Варя, и я не хочу тебя терять. Глеб сложный человек… И очень сильный. Тебе с ним не совладать.
Варя хотела возразить, но не нашла слов. Наверное, будь она по-настоящему без ума от Глеба, слова пришли бы сами собой. Она закусила губу и тяжело задышала, пытаясь справиться с внезапно подступившими слезами. У нее щемило сердце, и она не понимала, отчего.
– Ладно, я пойду, – сказал Ярослав. – Извини, что накричал. С утра я искал Костю, и портье сказал мне, что он переехал в другой номер. С Мусей. А тут еще эти газеты с фотографиями Чандлера, лезущего к тебе в окно…
– Газеты тоже дал портье?
– Да, представь себе. Кажется, он думал, что меня это позабавит или даже порадует.
– Вот гад, – пробормотала Варя, вспомнив плутоватую физиономию человека за конторкой.
Наверняка это именно тот тип, который был подкуплен Чандлером. Тот, который не хотел отдавать ей ключ. И он же снабдил Ярослава газетами! Будь она умной и коварной, уж она нашла бы способ ему отомстить. Но нет. Она, оказывается, не более чем безмозглая птичка! Вот как к ней относится Ярослав… Не как к серьезной женщине, а как к девчонке, не способной справиться даже со своими сердечными делами.
– Короче, так. Постарайся не влипнуть в какой-нибудь международный скандал с Чандлером, – заявил Ярослав напоследок. – И вообще…
Под «и вообще» наверняка подразумевался Глеб. Больше Ярослав ничего не добавил и вышел из номера.
Как только за ним закрылась дверь, Варя бросилась к кровати и схватила в руки первую попавшуюся газету. Фотографии оказались четкими, и их было много. А в заметках журналистов ее отношения с Чандлером выглядели как настоящий тайный роман. Варя и сама бы ни на секунду в этом не усомнилась, если бы писали не про нее, а про какую-то другую девушку из России. Она бы даже подумала: «Ну, ничего удивительного: наши девицы умеют охмурять знаменитостей!»
Полчаса Варя потратила на газеты, после чего быстро оделась и подкрасила губы. «И хватит с меня красоты на сегодня. Нужно как можно скорее объясниться с Глебом, тянуть больше нельзя!» Конечно, она лукавила. Что касается отношений с мужчинами, тут можно тянуть бесконечно долго. Некоторые тянут всю жизнь и даже получают от этого удовольствие.
Собиралась Варя поспешно, расшвыряла по комнате одежду и белье и, чтобы не стыдно было перед горничной, уходя, повесила на дверь табличку: «Не беспокоить». Потом вышла в коридор и огляделась по сторонам. Никого не было видно. Стояла непривычная тишина – не та дремотная русская, которую в любой момент могли нарушить самые удивительные звуки, а цивилизованная европейская, ухоженная и присмотренная. Понятно, почему вчерашние Тонины слезы так потрясли администратора…
Ковры заглушали звук Вариных шагов – плотные, ворсистые, они приятно пружинили под ногами. Очутившись перед номером Глеба, девушка легонько постучала. Ей никто не открыл. Она прислушалась, но внутри было тихо. Неужели Глеб куда-то ушел, даже не попытавшись поговорить с ней? Возможно, он с раннего утра бродит по городу в отвратительном настроении, пытаясь справиться с обидой? Или, наоборот, разжигая ее? Глеб был для Вари тайной за семью печатями. Какие страсти кипели в его душе? О чем он думал вечерами, когда оставался один на один с самим собой? Даже предположить было невозможно… Страшно! Она понятия не имела, чего от него ждать – полного понимания или внезапной атаки.
Варя вернулась в номер, оделась и направилась к лифту. Не сидеть же целый день взаперти только потому, что Глеба не оказалось на месте! Однако не успела она выйти в холл отеля, как увидела его – знакомая спина мелькнула в дверях, и двери закрылись. Варя бросилась к выходу.
На улице бушевало солнце, пустив по тротуарам блистающие реки льда. Каждая стекляшка сверкала так, что было больно глазам. Взбитый ветром снег искрился, словно мантия волшебника.
