– Только попробуй.
Куперович хихикнул, повалился на диван и забрался под покрывало, которое Варя поспешно сдернула с кровати и принесла ему. Выпростал голову и торс и с выражением прочитал:
– В немецкого промышленника Крупа для бодрости вкрутили два шурупа.
– Не могу поверить, что человек, который возит с собой томик Мандельштама, под завязку набит глупыми стишками, – пробормотала Варя.
– «Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели»…
– Куперович, если ты сейчас же не заткнешься, я задушу тебя твоими же носками.
– Они уже проветрились? – с интересом спросил тот.
– Не знаю, не нюхала.
Куперович захохотал, и его очки от смеха сползли набок. Варя подхватила их и положила на тумбочку. Вероятно, это было некое ритуальное действие, потому что, оставшись без очков, Антон мгновенно закрыл глаза и отключился. Его ровный, рокочущий храп покрыл все остальные мелкие звуки.
От этого храпа Варе стало уютно. Ее отец никогда в жизни не храпел – спал тихо, вальяжно раскинувшись, занимая все предоставленное ему пространство. Мама говорила, что он святой. Единственным мужчиной, с которым Варя проводила ночи, был Владик. Вот он-то храпел, как больной дракон, да так громко, как будто у него и вправду было три головы. Храп был свистящим, шипящим и легко переходил из одной октавы в другую. Порой он доводил Варю до зубовного скрежета.
Она погасила свет и улеглась на кровать прямо в одежде. Стала смотреть в потолок и вспоминать все, что случилось с ней вчера и сегодня. И через некоторое время почувствовала, что ей стало необыкновенно легко – словно открылись ставни, о существовании которых она даже не подозревала. Ей казалось, что еще немного – и темные уголки ее души осветятся, она увидит и поймет нечто важное, постоянно ускользавшее от нее…
– Я не храпел? – неожиданно громко спросил Куперович, оторвав голову от подушки.
– Храпел, но очень нежно, – улыбнулась в темноту Варя. – Спи, мне нравится, как ты храпишь.
– Ты могла бы полюбить меня, – сонно пробормотал он. – Если женщине нравится, как мужчина храпит, возможно, она его любит… И еще яблоки.
– Какие яблоки? – не удержалась и переспросила Варя. Ей было смешно и любопытно. Антон почти что спит, а она его допрашивает!
– Если женщине нравится, как мужчина ест яблоко, она его любит. Если ее не раздражает хруст и чавканье… И еще как он продувает расческу… И то, как пахнут его волосы после мытья, – тоже важный момент…
Варя ждала продолжения, но Антон уже отключился и через минуту снова засопел. «Тоже мне, открыл Америку, – подумала Варя. – Когда влюбляешься, тебе в избраннике нравится все! Потом – кое-что, а через пару лет и вообще почти ничего уже не нравится. Хотя нет, я преувеличиваю. Даже в период эйфории женщина всегда найдет какую-нибудь детальку, которая будет ее напрягать. Но она не обратит на нее внимания, задвинет поглубже в подсознание. И лишь потом, спустя годы, поймет, что именно эта деталька выросла до размеров бронтозавра, который запросто может растоптать ее семейное счастье».
И вдруг в одну секунду Варя поняла, что существует мужчина, которого она готова принимать целиком, безоговорочно, всего сразу – с любыми недостатками, храпом, хрустом, дурацкими привычками… Этот мужчина ненавидит, когда чашку наполняют до краев, а карандаши в стакане переворачивают ластиками вниз. У него есть непослушная прядь, которая никогда не лежит как надо, ямочка на левой щеке, синие глаза и жена, которая хочет от него уйти.
Варя села и некоторое время смотрела в пространство. Потом соскочила с кровати, на цыпочках подошла к окну, раздернула шторы и подняла раму. В комнату ворвался свежий воздух, а Варю прохватило морозом до самого сердца. Сердцу это пошло только на пользу. Варя дождалась, пока ее не затрясет от холода, и только тогда опустила раму. Ей нужна была встряска, чтобы удостовериться, что она не спит и не бредит.
Большое зеркало было затянуто лунным шелком. Она приблизилась к нему и взглянула на свое отражение. У отражения был дикий вид. Варя тихонько засмеялась, блеснув влажными зубами. Куперович завозился и уронил на пол покрывало. Она подошла, подняла его и снова набросила на Антона. Тот на секунду открыл глаза и пробормотал:
– Уйди, ведьма! – И вяло отмахнулся.
– Ухожу, – ответила Варя.
Она легла на кровать, раскинула руки, словно собиралась поймать летящее к ней сверху счастье, и закрыла глаза. И через минуту уже спала – глубоко и сладко.
* * *
Варю разбудило солнце, которое путешествовало по ее лицу и щекотало нос. Она открыла глаза и некоторое время лежала неподвижно, выстраивая утреннюю картину мира. Все случившееся с ней вчера казалось далеким сном. И все-таки кое-что было совершенно реальным. Во-первых, она больше не боялась Глеба. То есть вообще не боялась, ни чуточки. Сейчас она могла бы встретиться с ним лицом к лицу и даже не дрогнуть. Во-вторых – и это было самое главное! – впервые за долгое время она ощущала себя не расколовшейся на две части, а цельной. Самой собой! И чувствовала себя в связи с этим великолепно.
Куперович спал, свесив ногу с дивана, у него был младенческий вид. Без очков его было невозможно узнать. Варя испытала по отношению к нему прилив почти материнской нежности. Она не стала его будить и, уходя, постаралась как можно мягче захлопнуть за собой дверь.
Спустившись на один этаж, Варя направилась к своему номеру, мечтая о душе и свежей одежде. Хотелось пустить воду посильнее и смыть с себя все переживания, сомнения и страхи, в которых она варилась, словно в отравленном зелье. Теперь душа ее сверкала, как новенький пятак, это было странное ощущение, давно позабытое, но очень приятное.
Она долго сушила феном волосы и рассматривала свое отражение в зеркале. У нее было такое ощущение, словно она только что выздоровела после тяжелой болезни и очень изменилась внешне. И теперь ей приходилось заново знакомиться с собой.
Есть совсем не хотелось, а уж тем более сидеть в ресторане, где туристы плотно завтракали перед тем, как отправиться на экскурсии и разойтись по музеям или магазинам. Но зато ей очень хотелось кофе – вкусного, горячего, с густой молочной пенкой. Она вспомнила, что прямо напротив входа в отель видела «Старбакс», и решила, что лучше и придумать ничего нельзя. Она купит большую порцию латте и выпьет его прямо на улице, под ослепительным солнцем.
Варя накинула на голову капюшон, вышла на крыльцо отеля и остановилась в нерешительности. Оказывается, и еще кое-кому та же самая идея показалась не менее привлекательной. В скверике, на расчищенной от снега дорожке, стояли Ярослав и Костя Петельников, пили «старбаксовский» кофе и о чем-то неспешно беседовали. Варя сощурилась, чтобы солнце не мешало ей разглядывать Ярослава. Впервые она призналась себе, что ей просто нравится на него смотреть. Господи, смотреть… Да она любит его!
Любит без памяти, с той самой минуты, как только увидела. Едва ее рука оказалась в его руке. То первое рукопожатие стало началом большого чувства, которое Варя все это время выдавала за дружеское расположение. Да и как было не лукавить?! Она тогда только познакомилась с Владиком, а Ярослав был уже женат. И если вначале она и тешила себя какими-то иллюзиями, то, увидев Диану, немедленно их утратила. Кроме того, Владик искрил и вращался вокруг нее, отвлекая и требуя внимания. Вот тогда-то и начался процесс ее раздвоения! Настоящая Варвара Тучина оставалась во власти запретной любви, а ее двойник жил собственной жизнью и пытался строить отношения с другим.
