– Что ты к ней привязалась? Сидит себе человек, ест мороженое…
Даша всплеснула руками:
– Почему она ест его в твоем поле зрения?
– Это просто смешно, – сердито ответил Олег. – Город, между прочим, не такой уж большой. Тут всех туристов ухитряешься за день встретить раза по три-четыре. Ни на кого ты больше не обращаешь внимания, а вот Серафима тебе прямо как кость в горле.
– Ты сердишься, а это верный признак того, что я права, – стояла на своем Даша. – Знаешь, если честно, мне это надоело. Мы с тобой только и делаем, что изображаем, будто у нас все хорошо. Но с самого приезда мы существуем словно по отдельности.
– Это что, серьезный разговор? – спросил Олег с подозрением.
– Да! – отважно ответила Даша. – Да, серьезный разговор. Мы с тобой серьезные люди, собирались строить серьезные отношения. Почему бы не поговорить начистоту?
Не сговариваясь, они свернули с главной курортной улицы на крохотную аллейку, где, кроме них, никого не было. Остановились под большим деревом, дававшим густую тень, и повернулись лицом друг к другу.
– Так что ты все время порываешься мне сказать? – задал вопрос Олег.
И в этом вопросе Даша шестым чувством угадала надежду. Надежду на то, что она возьмет на себя самое трудное.
– Я порываюсь тебе сказать, что у нас с тобой слишком ровные отношения. Словно мы с самого начала настроили термостат на определенный градус. Не обратил внимания? Но стоит только появиться Серафиме, у тебя начинается горячка. Температура зашкаливает!
– А! Так это просто приступ ревности, – в голосе Олега проскользнуло разочарование. – А я думал, мы поговорим, как взрослые.
– Из нас двоих взрослая – я одна, – выпалила Даша. – А ты ведешь себя, как ребенок. Ты влюбился в свою Серафиму по уши! Но признаться в этом никак не желаешь.
Выпалив это, Даша закрыла глаза. Она все-таки решилась назвать все своими именами. И гордилась собой.
– По уши? – отшатнулся от нее Олег. – В Серафиму?
– Ты действительно влюбился. И потому с тех пор, как твоя секретарша появилась на пляже, ты глупеешь прямо на глазах.
На лице Олега промелькнула растерянность, которая почти сразу сменилась решимостью. Он неожиданно сделал шаг вперед и взял Дашу за руку.
– Даш, прости меня. Ты же сама видела: у нас все складывалось великолепно. Ты мне очень нравилась, и я готовился сделать тебе предложение…
– А я готовилась его принять, – пробормотала она, стараясь не заплакать.
– Ну откуда я мог знать, что на свете живет вот такая вот Серафима? И что она станет моим секретарем? И что я не смогу больше без нее обходиться? Что я влюблюсь в нее без памяти?
– Наконец-то ты это сказал, – бросила Даша. – Твое нежелание признавать очевидное было самым тяжелым для меня. Итак, ты предлагаешь расстаться?
– Да.
– Отлично!
– Но если тебя наше расставание ранит, я останусь.
– Какое великодушие! Вы с Серафимой оба будете несчастны, зато моя сердечная рана затянется навсегда.
– Даш, прости меня.
– Ой, да ладно! Иди уже к своей Серафиме. Сил больше нет смотреть, как вы оба мучаетесь. И не проси, чтобы мы остались друзьями – мы и так друзья. С тех пор, как вы с Булькой меня спасли.
– Я чувствую себя скотиной, – признался Олег.
– Ничего, мужчинам это иногда полезно.
Она развернула его за плечи и подтолкнула в спину.
– Все, проваливай! В следующий раз я хочу увидеть твою Серафиму счастливой. Пойди и сделай для этого что-нибудь.
Не успел окрыленный Олег пройти и двухсот шагов, как наткнулся на собственную секретаршу: она стояла возле фонтанчика и делала вид, что фотографирует цветущий куст.
– Серафима, нам надо поговорить, – заявил Олег без предисловий и, схватив ее за руку, повлек за собой.
– Куда вы меня тащите, Олег Петрович?
– У нас с тобой есть собственная скамейка. Это уединенное место, а нам сейчас необходимо уединение.
Серафима бежала за ним, едва успевая переставлять ноги.
– У меня на запястье будет синяк! – верещала она, чувствуя странный холодок внутри. Такой холодок обычно предвещал важные события.
– Ничего, синяк тебя не испортит. Тебя вообще трудно испортить, даже если сильно постараться. Вот, например, вчера. Видела бы ты себя, когда ввалилась ночью в гостиницу! И даже тогда ты была красивей всех на свете.
Олег дотащил ее до скамейки, которая, словно заговоренная, всегда оказывалась пуста, когда им требовалось побыть вдвоем. Деревья давали густую тень и загораживали их от прогуливающихся туристов, которые толпами бродили вдоль моря.
– Серафима, ты ведь знаешь, зачем я тебя сюда привел?
У него было странное выражение лица, которого раньше она никогда не видела.
– Зачем? – с испуганным восторгом спросила она.
– Я давно хочу тебя поцеловать. А ты этого разве не хочешь?
Как всякая настоящая женщина, в самый ответственный момент Серафима резко поглупела и вместо того, чтобы просто сказать «хочу», пролепетала:
– Но, Олег Петрович, мы с вами не можем целоваться! Я на вас работаю, а это совершенно недопустимо…
Олег молча достал из кармана мобильник и позвонил в Москву.
– Борис! – требовательным тоном сказал он. – Это снова я. Я прошу тебя уволить мою секретаршу.
– У меня такое впечатление, что ты бегаешь за Серафимой по всей Черногории и то увольняешь ее, то снова принимаешь на работу, – сказал Борис. – Может, она все же не настолько плоха, чтобы выбрасывать ее на улицу?
– Она не плоха, Борька. Она чертовски хороша! Поэтому подпиши приказ, и поставим на этом точку.
Он сунул мобильный телефон в карман и подступил к Серафиме.
– Ну? – спросил он, чувствуя, что она дрожит. – Чего это ты так напряглась? Я собираюсь целовать живую теплую женщину, а не полено папы Карло.
– Я ужасно волнуюсь, Олег Петрович!
– Олег Петрович остался в московском офисе. А я просто Олег.
Он осторожно взял ее за талию и притянул к себе. Серафима подняла к нему лицо. Глаза ее были огромными, в них стояли слезы.
– Надеюсь, это слезы радости, – пробормотал Олег и перестал сдерживаться.
В последнее время он иногда представлял, как целует ее, прижимая к себе и ощущая телом все ее изгибы. Она была хрупкой и гибкой, и его мгновенно охватил огонь.
– Серафима, – застонал Олег, отстраняясь. – Теперь мне почему-то кажется, что это место не такое уж и укромное, как мне казалось раньше. Может быть, нам стоит поискать другое?
