Он покосился на собеседника, плохо представляя, чего же
ожидает. Но Лаврик, что характерно, выглядел не просто спокойным – довольным. А
это уводило мысли в строго определенном…
– Ты что, – совсем уж тихо спросил Мазур, – тоже
предполагаешь…
– Ни хрена я не предполагаю, – ответил Лаврик
мгновенно. – Я просто доверяюсь твоему богатому и бесценному опыту… ну, и
своему гораздо более скромному тоже. Не хочешь кидать гайку – не кидай. Усек?
– Да чего уж, – удовлетворенно вздохнул Мазур. –
Пускать всех или как…
– А в одиночку ты уже и не можешь? – прищурился
Лаврик. – Постарел? Сходи один, а мы с радисткой Кэт приглядим за
ребятками на случай… неожиданностей.
Кивнув, Мазур размашистыми шагами направился назад, к своим
орлам-орлицам, в настороженных позах стоявших там, где их застиг жест
отца-командира. Коротко распорядился:
– Привал. Ждите вон там. Я скоро вернусь. Что бы ни
происходило, не вмешиваться.
Как и следовало ожидать, никто не задал ему ни единого
вопроса и не попросил уточнений. Хорошо все-таки иметь дело с военными людьми –
они и не ожидают, что командир им что-то объяснит, а тот, кто сейчас сгорает от
желания все же задавать вопросы и просить уточнений, сделать этого не в
состоянии, поскольку не может выйти из роли…
Передвинув поудобнее свою бесшумную трещотку, Мазур уверенно
направился в чащобу. Оказавшись среди деревьев, резко сменил направление и
двинулся к заранее намеченной точке – бесшумный, как призрак, но гораздо более
опасный. Не было никаких особенных эмоций и чувств, он делал то, что и прежде,
а точные географические координаты (то бишь раскинувшаяся вокруг любимая
Отчизна) были, как всякий раз, несущественной подробностью, не имевшей ровным
счетом никакого влияния на ход событий.
Правда, было на сей раз еще кое-что… Он не хотел об этом
думать, но вынужден был помнить.
Если засада все же обнаружится, это означает, что о их
визите сюда враг знал заранее. Отсюда вытекает вовсе уж незатейливое
умозаключение: кто-то из причастных к их отправке – еще одна ссученная тварь, а
поскольку причастных можно пересчитать по пальцам одной руки, выбор невелик,
господа, выбор невелик… И не стоит по этому поводу скорбно заламывать руки, не
стоит сокрушаться мысленно о падении нравов. Как ни цинично звучит, дело
житейское. Ихние немаловажные персоны работают на нас, а поскольку природа не
терпит пустот, то процесс этот – обоюдоострый. Даже в старые, полузабытые
советские времена среди подлых иноземных шпионов оказывались и полковники, и
генералы, так что не стоит ни сокрушаться, ни ужасаться подобно благонамеренной
старой деве, впервые в жизни раскрывшей порнографический журнал. Бывает, что уж
тут. И еще не факт, в конце-то концов…
Итак? Профессионал – а против нас играют профессионалы, люди
чужого государства – вряд ли поставит перед собой задачу захватить кого-то
из группы в плен ради пресловутого экстренного потрошения. Речь может идти
только о ликвидации тех, кто опасно много знает, – и Мазура, и, очень
может быть, оборотня, одного из четверки. Он тоже чересчур уж много знает и, в
отличие от загадочной Гейши, является не более чем местным, вербованным
туземцем, а это подразумевает совсем другое отношение, совсем другой финал.
Очень уж много наш оборотень наворотил, с точки зрения холодного профессионализма,
пора принять меры, уменьшить количество опасных свидетелей до необходимого
минимума…
Отсюда закономерно вытекает следующий вопрос: каким образом?
Ответов не так уж много, варианты небогаты. Либо дать группе
спуститься в распадок и порезать ее огнем на поражение. Либо проделать то же
самое, когда все войдут в избушку. Либо… Ага, есть еще и третий вариант, тоже
не самый глупый, – а вот четвертого и всех последующих, безусловно, нет…
Он двигался быстро и целеустремленно, все время оставаясь
бесшумным невидимкой. Сначала прикинул, где, с точки зрения профи, могут
разместиться стрелки при первом варианте, – и, наметив с полдюжины точек,
выбрал с учетом этого маршрут по склону.
Шел «челноком», спускаясь все ниже и ниже. Пользуясь
расхожим штампом, обратился в зрение и слух – но что поделать, если именно так
и обстояло… Чужому регулярному спецназу здесь взяться неоткуда; если засада
есть, состоит она, вероятнее всего, из типичных представителей местного
криминала – но и эти наверняка хорошо знают тайгу, значит, как встарь,
жизнь опять-таки зависит от зрения и слуха… От мастерства. А тебе уже не
тридцать и не сорок, что характерно…
Вот только жить хочется даже сильнее, нежели в беззаботной
почти юности, – долго живешь, привык уже, как выражались классики, хорошо
представляешь, сколько всего теряешь с жизнью, и…
Он замер, глаза нехорошо сузились, кончики пальцев коснулись
рукояти ножа, подвешенного на груди слева, почти над сердцем.
Ага. Вот он, комитет по встрече гостей.
Впереди, метрах в сорока, пошевелился некий предмет, своими
очертаниями никак не ассоциировавшийся ни с фауной, ни с флорой, а
исключительно с той тварью, что отчего-то именуется по-научному гомо сапиенс.
Человек, как и следовало ожидать, располагался на склоне
спиной к Мазуру, лицом к распадку, он довольно грамотно выбрал позицию – за
огромным выворотнем, корявыми корнями поваленного толстенного кедра. Вот
только… Над ним стояло прозрачно-сизое облачко.
Мазура невольно передернуло от брезгливой досады: курить в
засаде?! Прекрасно зная, что с минуты на минуту появится дичь?! Точно, тут и не
пахнет какими бы то ни было конторами с угрюмой приставкой «спец»: цивильная
шпана, и никак иначе…
Замерев, он довольно долго наблюдал за устроившимся в засаде
субъектом и в конце концов убедился, что тот пребывает в полном и
совершеннейшем одиночестве, если не считать пристроенного рядом старого доброго
ручного пулемета, «Дегтярева» образца сорок четвертого года, давным-давно
снятого с вооружения, но от того не потерявшего ни убойности, ни надежности. Отличная
машинка, хотя и отсюда видно, воронение изрядно вытерлось, а приклад выщерблен
и поцарапан. Все равно самая подходящая штука для того, чтобы резануть из
засады по невеликой группе незваных пришельцев…
Ну что же, ситуация выглядела знакомо и где-то даже
примитивно – ясен расклад, ясны собственные действия…
Выждав еще немного, чтобы продумать и рассчитать все до
конца, Мазур бесшумно двинулся вперед, перемещаясь от ствола к стволу.
Беззаботно щебетали пташки, мир состоял из напряженной тишины, пахнущей смолой
и таежной свежестью…
Ну вот и все.
В прыжке Мазур сбил незнакомца в мох, перехватил ему глотку
так, чтобы исключить любое нарушение тишины, а для пущей убедительности
приблизил к глазам лезвие ножа, легонько провел острием по горлу. Шепотом
сказал:
– Молчать, падло. Глотку раскрою. Что глаза пучишь, леших
никогда не видел? Живу я тут…
Присмотрелся. В его крепких и отнюдь не дружеских объятиях
оказался невысокий сухопарый мужичок, примерно ровесник, с обветренным,
дубленым лицом деревенского жителя, сроду не маявшегося ни интеллигентными
комплексами, ни особенной сентиментальностью. Корявые пальцы украшены не менее
чем полудюжиной бледно-синих наколок в виде перстней – ага, сиделец с приличным
стажем…
