Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать.
Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
– Порядок, – сказал Лаврик. – Вечерняя поверка и
отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…
– Пожалуй, – кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом
никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика
уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась
лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как
всякий раз почти, происходящее казалось ему сном – он скользил над землей, как
грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла
его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло
прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел
часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез – совершенно
бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел наш
упырь», – отметил Мазур машинально.
И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупь
нашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону,
чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухую
землю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…
Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла –
похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ко
всему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…
Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматывая
тоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полной
грудью, примерился – и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.
Внутри было довольно просторно и чисто, стояли какие-то
сундуки. Войлочные коврики, лежанки, керосиновая лампа горит в уголке, на
чем-то вроде круглого половичка стоит откупоренная бутылка водки, похлебка
дымится в мисках – полная идиллия вкупе с релаксацией…
«Хан» сидел возле этого дастархана, а шофер как раз
примащивался к Гейше, не утруждая себя особенными изысками а-ля
«Кама-с-вечера»: попросту поставил ее на четвереньки, спустил с нее джинсы до
колен, извлек собственный агрегат и готовился пустить его в дело.
Тут и адмирал Мазур завернул на огонек, извольте любить и
жаловать…
Без преувеличения, его внезапное появление посреди этого
уютного и патриархального бардачка произвело, выражаясь штампами, эффект
разорвавшейся бомбы. «Хан» так и сидел, разинув рот, зажав бутылку в руке,
шофер застыл в нелепой позе со спущенными до щиколоток портками, одна Гейша,
расположенная к Мазуру… гм, спиной, изменения в декорациях попросту еще не
заметила.
Не теряя времени, он метнулся к шоферу, мимоходом в секунду
вырубил его, сверху вниз, ребром ладони припечатал по затылку вскинувшемуся
молодому, лежавшему до того в углу с видом заинтересованного зрителя.
И напоследок занялся «патриархом», с коим разделался столь же
стремительно. Тихонько окликнул:
– Эй, долго будешь стоять? Штаны натяни!
Гейша, оставаясь в той же позиции, повернула к нему голову…
и глаза у нее стали на пол-лица.
Мазур прекрасно понимал, какая это для нее неожиданность, а
потому, не тратя времени на уговоры и ободрения, сорвал с пояса веревку и
принялся сноровисто отрезать нужные куски, которыми вязал вырубленных по рукам
и ногам.
Тем временем оклемавшаяся монгольская пленница
вскочила-таки, судорожно натягивая джинсы. Мазур нагнулся и одним движением
рассек спутывавший ее нижние конечности ремень. Высунувшись наружу, негромко
свистнул.
Несколькими секундами позже в юрту ворвался Лаврик, с одного
взгляда оценил обстановку, прикрикнул шепотом:
– Чего вы возитесь? Ноги в руки!
Гейша все еще столбом стояла посреди юрты с непонятным
выражением лица – то ли в обморок падать собралась, то ли добросовестно
пыталась проснуться. Не теряя времени, Мазур воспользовался самым испытанным
средством: залепил ей оглушительную пощечину, схватил за руку и поволок наружу.
Пробегая мимо растяжки, наподдал под нее ногой. Неподалеку,
под днищем машины, послышался резкий хлопок – сработал запал от гранаты, и тут
же вспыхнул бензин, растекаясь из-под днища змеистыми пылающими ручейками. Этак
и рванет скоро…
– Шевелись! – заорал Мазур ей в ухо, волоча за собой.
Под ноги ему кинулась собака, наконец-то сообразившая, что
происходящее в стойбище далеко от нормального коловращения жизни. Отшвырнув ее
пинком, Мазур кинулся вверх по склону, к темным деревьям, буквально гоня перед
собой девушку, – она в довольно хорошем темпе чесала впереди, до сих пор
не осознав во всей полноте происшедшее, но, очевидно, повинуясь зову природных
инстинктов, советовавших в этой ситуации переставлять ноги как можно быстрее.
Лаврик несся следом, сзади захлебывались истерическим лаем обе псины, но в
погоню благоразумно не спешили, пронзительно заржала лошадь…
Бах! Бах! Бах!
Выстрелы из карабина – четвертый, пятый… Пауза. Мазур
услышал лишь одну пулю, прожужжавшую слева, не так уж далеко. Наддал.
И тут позади взорвался «уазик», громко, качественно озарив
всполохами равнину и опушку. Выстрелов больше не было, лишь раздавались
истошные вопли, определенно женские. «Пожалуй, – мимолетно подумал Мазур,
держа нужный темп дыхания, – все было проделано с должным изяществом,
кто-нибудь может сработать и лучше, но тут уж чем богаты…»
– Эй!
Он не сразу сообразил, что к чему – а сообразив, кинулся
назад. Гейша последовала за ним, держась возле самого бока, – ну да, для нее
сейчас Мазур был единственным светом в окошке, не опамятовалась толком, стерва…
Лаврик сидел на земле, обеими руками задрав штанину на левой
ноге. Они уже перевалили гребень, и заметить света в стойбище не могли, так что
Мазур решился на пару секунд включить фонарик.
То, что он увидел, оптимизма не прибавляло – из ноги повыше
щиколотки толчками выбивалась темная в электрическом свете кровь. Ну да,
выстрелы…
– Сиди спокойно, – шепотом рявкнул Мазур, выхватив из
набедренного кармана перевязочный пакет. – Что?
– Кость, кажется, – напряженным, звенящим голосом
сказал Самарин. – Ступить не могу…
– Угораздило ж тебя… – ворчал Мазур, проворно накладывая
тугую повязку. – Ну-ка, попробуй…
Опираясь на его плечо, Лаврик попробовал встать, осторожно
выпрямился, прыгнул вперед на здоровой ноге, попробовал ступить на раненую…
Взвыл сквозь зубы, изо всех сил стараясь стонать как можно тише. Прошептал:
– Точно, кость… Не могу…
– А на одной? – безжалостно спросил Мазур.
– Пытаюсь, пытаюсь… Кольни…
Сорвав с тюбика-шприца прозрачный колпачок, Мазур проворно
вкатил ему обезболивающего, секунду подумав, выхватил второй тюбик и ввел дозу
уже иного препарата, способного заставить человека какое-то время прытко
передвигаться даже со сломанной ногой. Потом, конечно, Лаврика будет бить дикий
отходняк, но нет другого выхода… Подтолкнул Гейшу поближе:
