– А хрен его знает, – сказал Мазур.
Лаврик извлек из внутреннего кармана черный очешник, а из
него – свое знаменитое пенсне с простыми стеклышками, за которое и получил свою
кличку еще в те времена, когда лично Л.И. Брежнев не проявлял ни малейших
признаков старческого маразма, а империя казалась несокрушимой и вечной.
К этому нехитрому оптическому устройству успели притерпеться настолько,
что оно уже лет двадцать как не вызывало насмешек, – мало ли какие
безобидные пунктики бывают у людей…
Сноровисто и привычно нацепив легендарную пенсню на нос,
Лаврик какое-то время разглядывал Мазура вооруженным глазом, потом спросил:
– Есть что-нибудь странное в том, как я держусь?
– Ты не задал ни единого вопроса, – моментально ответил
Мазур. – А это на тебя категорически не похоже.
– Рефлексы прежние, оценка происходящего адекватна… –
хмыкнул Лаврик. – А молчал я оттого, что мне был интересен сугубо
твой взгляд на происходящее. Не замутненный посторонним вмешательством в виде
реплик и наводящих вопросов. Ясно?
– Чего уж яснее, – сказал Мазур, ощутив знакомый,
мимолетный и тягостный нахлыв тоскливого уныния, как всегда бывало перед
акцией. – Определение «мой взгляд», да еще прозвучавшее из твоих именно
уст свидетельствует, что есть и другие взгляды на происходящее. Отсюда, в свою
очередь, вытекает: у этой игры несколько уровней, и я только один-единственный
прошел… Так?
– Люблю я тебя, обормота, – сказал Лаврик почти даже
растроганно. – И не за то люблю, что ты меня тогда вытащил на горбу –
я, ежели помнишь, за этот акт милосердия с тобой сполна расквитался, когда тебя
вытаскивал в стране говорящих обезьян… Люблю я тебя за работящие мозги… Быть
может, ты мне сэкономишь время и сам на следующую ступенечку шагнешь без моей
подсказки? А?
Мазур бросил на него быстрый взгляд. И протянул:
– Черт тебя побери… Здесь что, и в самом деле на каком-то из
участков вплелась чужая разведка?
– Умница ты моя, – жестко усмехнулся Лаврик. – В
десяточку… Вот именно, Кирилл. Чужее не бывает. Это ведь прямо-таки закон
природы: там, где возникают натоптанные контрабандные тропочки через границу,
по которым в обе стороны тащат то и это, рано или поздно замаячит серьезная
разведслужба, причем вовсе не факт, что – сопредельная… – Его голос на миг
дрогнул от неприкрытого азарта. – Слушай, бывают же чудеса на свете…
Может, ты во время своих медленных и быстрых танцев со здешними бандюками и
ценителями искусства где-нибудь да встречал эту вот девочку? Ты не торопись,
хорошенечко присмотрись, подумай…
Мазур взял у него цветную фотографию и внимательно
разглядывал. Довольно симпатичная девушка восточного облика, с длинными черными
волосами и чуточку раскосыми глазами была снята где-то на улице – она стояла
вполоборота к объективу, куда-то внимательно глядя, правой рукой придерживая
перекинутый через плечо ремешок яркой сумочки. Красивенькая такая, спортивного
вида и, отчего-то чуется, с характером. У Мазура осталось впечатление, хотя и
не было на снимке каких-то знакомых ориентиров, что фотография сделана в
Шантарске: должно быть, все из-за ее белой маечки, какие тут продавались на
каждом углу, по слухам, здесь же и запатентованные. Во всю длину маечки в три
краски изображена унылая физиономия г-на Чубайса с черной мишенью на лбу, а
понизу крупная надпись: «А ты бы промахнулся?» Кто-то из шантарских
бизнесменов четко уловил требования текущего момента и внес коррективы в летнюю
моду. Черный это юмор или нет, один бог ведает, но Мазур сам видел, что майки
расходились, как пиво в жаркий день…
– Нет, – сказал он уверенно. – Голову даю на
отсечение, нигде с ней не пересекались. А что, должны были?
– Могли. Ежели теоретически, – сказал Лаврик. –
Этнос с ходу не просекаешь?
– По снимку гораздо труднее, чем в натуре… – сказал
Мазур. – Я бы обтекаемо определил: Юго-Восточная Азия… А?
– Почти, – сказал Лаврик. – Япона мать. Точнее,
япона дочка. А если совсем точно, коренная американочка с тремя четвертями
японской крови. Русским владеет прекрасно, а благодаря облику может себя
выдавать за российскую азиаточку, что, по некоторым данным, и проделывает. В
здешних местах азиаточками никого не удивишь, тем более что на эту легенду
можно прекрасно списать мелкие погрешности в произношении. Никакой это не
американский акцент, а это наша буряточка именно так по-русски и говорит…
Мазур не спросил его, откуда Лаврик все это знает и какая
сорока на хвосте принесла, – если тебе не сказали прямо, задавать подобные
вопросы категорически не принято. Достаточно знать, что именно так все и
обстоит.
Он задал другой вопрос, который в данной ситуации, в общем,
не возбранялся:
– Лэнгли, РУМО или другой какой гадюшник?
– Прекрасная погода сегодня, не правда ли?
– Понял, – сказал Мазур. – Значит, она здесь?
– Ну да, – буднично ответил Лаврик. – Тебе такие
штучки знакомы, и снимал, и ставил… Полюбуйся. Вид а натюрель – и в
замаскированном варианте…
Мазур бросил на два подсунутых Лавриком снимка довольно
беглый взгляд – он и в самом деле прекрасно знал, для чего предназначена черная
штука заковыристой формы. Вот тут она в натуральном виде, а тут замаскирована
под крупный камень…
– Ну, разумеется, – сказал он, возвращая снимки. –
Агрегат для дистанционного съема информации с электронных устройств самого
разного назначения. «Ар-эйч-сорок»?
– Почти. Модернизированный вариант. Техника, как известно,
не стоит на месте… Две этаких закладки наши службы сняли. Однако есть стойкие
подозрения, что этим наша малышка не ограничилась. Давненько обосновалась в
Шантарской губернии, еще во времена Бориса-Китикэта. И прижилась она, как ты
уже, быть может, допер, среди «черных археологов». Китаяночку из себя лепит.
– Понятно, – сказал Мазур. – Эти агрегатики идут
кружным путем, через Монголию?
– Ага. Кружные пути иногда – самые надежные…
– Ну, а зачем ты мне все это рассказываешь?
Лаврик сморщился, словно одним махом нечаянно откусил аж
пол-лимона:
– Вот этого не надо… Ну что ты девочку из себя строишь? Все
ты прекрасно понял, ангел мой. В условиях, когда наши ушибленные перестройкой
службы подрастеряли прежний размах и могущество, кадры вроде тебя на вес
золота – столь великолепно вросшие в ситуацию. Согласись, ты в этом
гадюшнике прекрасно освоился, всех основных фигурантов знаешь, все ходы-выходы…
Зачем мне кого-то вводить в операцию, чтобы начинал с нуля и азов, если у меня
есть ты? И не надо с идиотской физиономией переспрашивать, приказ это или нет.
Это приказ, разумеется. Сам понимаешь, когда перед нами поставлена столь
серьезная задача, никому и в голову не придет ворошить всякие скучные истории
вроде самочинного суда офицерской чести над некоторыми скурвившимися
адмиралами. Усек?
– Чего ж там не усечь, – угрюмо сказал Мазур. –
Взял ты меня за глотку…
