У морга толпился народ. Он отошел в сторону, достал из кармана свежий номер «Московской правды», купленный у метро, и принялся читать.
– Николай Петрович? – услышал он и обернулся.
Немолодая, невзрачная женщина в темном пальто и черной косынке дотронулась до его плеча.
– Лена? – догадался он.
Она кивнула. Он пожал ее руку:
– Примите мои соболезнования.
Она опять кивнула, пробормотала:
– Спасибо. – Потом печально улыбнулась: – Или в таких случаях «спасибо» не говорят?
Он смутился и пожал плечами. Он смотрел на эту чужую и, в сущности, незнакомую женщину и совершенно не знал, что нужно говорить.
– Пойдемте. – Лена взяла его за рукав. – Скоро начнется прощание.
Они зашли в траурный зал, и он увидел на постаменте гроб, обтянутый черно-желтой материей.
«Из самых дешевых», – совершенно некстати подумал он.
В гробу лежала совсем, казалось, маленькая усохшая старушка. Он подумал, что Лиза была достаточно крупной и высокой женщиной. Вокруг гроба сгрудилась небольшая кучка женщин – пять, не больше.
«Старухи», – подумал он. В памяти всплыли имена: Виоллетта, Жанна, Муся. Он отдаленно помнил их – интересные, ухоженные, интеллигентные дамы. Тогда они смотрели на него с иронией и слегка свысока. Он помнил, как они изящно сидели в креслах, закидывая ногу за ногу, пили кофе, курили сигареты в мундштуках и вели светские разговоры. Но сейчас – сейчас это были согбенные, плохо одетые старухи.
Рядом с гробом он вставать не стал. Лена отпустила его руку и подошла к матери. Она поправила ей волосы и стала гладить лицо и руки. Женщины чуть отступили. Лена не плакала, только что-то тихо причитала. Ему стало неловко, и он отвернулся.
Распорядительница траурного зала призвала собравшихся попрощаться. Подруги Лизы по очереди стали подходить к гробу. Последним подошел он. Положил в гроб букет белых хризантем и тихо сказал:
– Прощай, Лиза.
Обернулся и увидел, как старухи внимательно на него смотрят.
Он подошел к Лене и хотел попрощаться, но она взяла его за руку и, глядя в глаза, спросила:
– Вы поедете на кладбище, Николай Петрович?
Он растерялся (это совсем не входило в его планы), но, видимо от растерянности, согласился и кивнул.
«Глупость какая! – раздраженно подумал Николай Петрович. – Надо было сослаться на дела, на самочувствие, в конце концов! Какое кладбище, бред! Пришел, попрощался, отдал последний, так сказать, долг. С чего, кстати говоря? Кто была мне эта Лиза, когда это было? Столько воды утекло, да и жизнь почти прошла. И Лена эта… Настырная какая! Дался я ей, прости господи!»
С раздражением, злясь на себя, он залез в похоронный автобус, устроился у окна и отвернулся. Лизины подруги сели кучкой, одна за другой, и, тихо перешептываясь, кидали на него взгляды.
Автобус тронулся. Лена подошла к нему и села рядом. Он кашлянул и подвинулся ближе к окну. Оба молчали. Спустя минут десять она сказала:
– А я загадала.
Она улыбнулась и замолчала.
Он с удивлением посмотрел на нее:
– Вы о чем?
– Я загадала, – повторила она. – Ну, если вы придете – так тому и быть.
– В смысле? – Он уже не пытался скрыть свое раздражение.
Лена глубоко вздохнула и вынула из сумочки несколько фотографий.
– Это мама. Совсем молодая. Такой вы, наверно, ее помните.
Она протянула ему снимок. С фотографии смотрела молодая Лиза. Улыбка, локон кокетливо выбивается из-под шляпки. Плащ с высокими плечами, маленькая сумочка в руке.
Он пожал плечами.
– Она долго болела, – тихо сказала Лена. – Долго и тяжело. Работала почти до последних дней. – Лена замолчала и посмотрела в окно. – Дома сидеть совсем не хотела. Вела в жэке кружок. Для детей. «Шедевры Третьяковки». – Она улыбнулась. – Дети ее обожали. Было так интересно, что в кружок приходили родители. От ее лекций было невозможно оторваться.
Он кивнул.
– Моя жизнь не очень-то сложилась, – вздохнула Лена. – Вышла замуж, развелась. Преподаю в техникуме английский. Так, ничего примечательного. Детей бог не дал. Не было у мамы счастья повозиться с внуками. А какая из нее могла получиться бабушка! Так вот, я маме внуков не родила, а Сашиных она не растила.
Лена протянула ему еще одно фото. На снимке стоял молодой и, видимо, высокий мужчина в форме морского офицера.
– Саша, мой брат, – гордо кивнула Лена. – Окончил в Питере мореходку, служит в Североморске, на подводной лодке. Капитан второго ранга. Красивый, правда?
Николай Петрович кивнул.
– А это – его дети, Света и Боренька. И жена Ольга. Хорошая женщина, настоящая жена офицера. Так что Сашке, слава богу, повезло. В отличие от меня. – Она усмехнулась. – Сообщать ему я не стала – он в море, в походе. Да и лодка все равно не всплывет. А Ольга, жена, в положении. Третьего ждет. Я думаю, что я права.
Он кивнул:
– Да, конечно.
Он разглядывал фотографии Лизиных внуков и сына и думал: какая, в сущности, разница? Какое мне дело до всей этой чужой и незнакомой родни?
Из вежливости он спросил:
– А что, Лиза вышла замуж? Удачно, надеюсь?
Лена долгим взглядом посмотрела на него и покачала головой:
– Нет, Николай Петрович, замуж мама так и не вышла. Хотя желающих было много, уж вы мне поверьте. Замуж не вышла, – с какой-то обидой повторила она, – а вот сына родила. И ни разу об этом не пожалела. Говорила, что детей надо рожать от любимых. Что она, собственно говоря, и сделала. – Лена помолчала и добавила: – И родила Сашку от вас.
– Что? – почти вскрикнул он. Старухи замолчали и испуганно посмотрели на него. – Что вы сказали, повторите!
Он всем корпусом развернулся к Лене.
Она пожала плечами:
– А что вас в этом так удивляет? Забеременела она перед тем, как вы уехали в колхоз. На картошку, что ли. Думала, скажет вам все, как вы приедете. А потом, когда вы вернулись, она сказала, что поняла: вернулся совершенно другой человек. Абсолютно чужой. Она говорила, что не хотела портить вам жизнь. А позже узнала, что вы влюблены и собираетесь жениться. Что же тут непонятного? – удивилась Лена.
Он молчал.
– Конечно, нам было нелегко. Сашка в детстве много болел, цеплял все подряд – ветрянку, корь, в год она отдала его в ясли. Потом, правда, ничего, выровнялся. Я пошла работать – с восьмого класса разносила почту. Потом институт, конечно, вечерний, нужно было работать. Устроилась вожатой в школе. И Санечка был под присмотром. В общем, жили как-то.
Он молчал и смотрел прямо перед собой.
