– Будешь его любить больше меня.
Таня засмеялась:
– Меня на всех хватит!
Больше всех радовалась Женька: придумывала имена, бегала в «Детский мир», разглядывала игрушки. Покупать заранее суеверная Таня ей запретила.
В апреле Таня родила сына. Роды были ужасные — затяжные и с осложнениями. Но когда ей показали ребенка, она заплакала и моментально забыла обо всех кошмарах и боли. Мальчика, туго запеленатого в казенную застиранную пеленку, положили ей на живот.
Он сморщился и чуть приоткрыл глазки.
– Ну, здравствуй, мой хороший! — сказала Таня и в то же мгновение поняла, что не будет человека важнее в ее жизни — никогда и ни при каких обстоятельствах.
Верка
Верка все узнала — и номер зоны, и адрес. Зона была в Потьме. Она поехала туда — конечно, с огромным рюкзаком. Ушлый и опытный адвокат обучил ее всем премудростям: что можно везти, кому и сколько дать, как разговаривать с начальником зоны. Сказал, кстати, что начальник — неплохой мужик, по крайней мере вменяемый. Если среди них вообще есть нормальные и вменяемые. Верка сняла комнату — желающих сдать проворных теток было в избытке. Там все и существовали на эти деньги, иначе не проживешь. Записалась на прием к начальнику колонии. Накануне не спала всю ночь, почему-то было очень страшно.
Он принял ее довольно доброжелательно. Изучил паспорт, поинтересовался, кем она приходится известному адвокату, хотя, конечно, все сразу понял — по отчеству. Сказал, что свидание пока не положено. Да и кто она Вовке? Разрешаются только встречи с женой или близкими родственниками. Верка разревелась.
– Распишитесь, — посоветовал ей полковник. И, смеясь, добавил: — Если кавалер твой не будет против. Борзый он у тебя и резкий. Тяжело ему тут будет. Вначале особенно. А расписать я вас смогу, такие полномочия у меня имеются. Так что шей подвенечное платье, невеста, и приезжай через три месяца.
Верка медленно раскачивалась на стуле.
– А сейчас нельзя? — тихо спросила она.
– Не положено.
Верка достала из сумки приготовленный конверт, положила его на стол. Полковник долго и молча смотрел на конверт, потом взял, помял на ощупь, бросил в ящик стола.
– Приходи завтра, — сказал он. — И фату не забудь! — рассмеялся он тонким смехом.
Верка кивнула и вышла на ватных ногах. Шла от колонии к поселку и ревела: разве можно все это перенести нормальному человеку?
Оказалось, что можно. И не только это, а много всего и всякого другого. Но это будет потом. Не все сразу.
Лялька
Лялька не жила — летала. Влюблена была так, что ничего не соображала. Мать смотрела на нее и качала головой, осуждала. Все мужики — гады и предатели. Других не бывает — это она крепко усвоила и пыталась втолковать бестолковой дочери. А той все по барабану. Ей слово — она заливается, весело ей. Ну пусть попляшет. Потом сама убедится. Дураки учатся на своем опыте, умные на чужом. Лялька бежала к Игорю по первому звонку, трубку хватала сразу — просто жила у телефона. Он, снисходительный и вальяжный, в Ляльку втрескался не на шутку, даже предложил пожениться. Но обстоятельства не давали — у него уже в кармане было разрешение на выезд, а Лялька — в отказниках. Сколько ее еще продержат — непонятно. Какой резон ему ждать? Решили: он едет первым, пытается как-то определиться, снимает квартиру и ждет Ляльку. До отъезда оставались считаные дни. В общем, слезы. Не расставались теперь ни на минуту. Он ездил по последним отъездным делам, она всюду с ним, крепко держала его за руку. Он останавливал машину, и они обнимались. Лялька — совсем не рева — плакала без конца. Наконец Шереметьево. Его красавица маман в шляпке с вуалью объясняет всем: чтобы не было видно ее опухших глаз. Отец пытается неловко острить. Друзья и подруги. Бывшая жена. Лялька никого не видит. Стоит, замерев и положив голову ему на грудь. Потом кто-то отрывает ее от него, и он уходит, не оборачиваясь.
– Почему? — спрашивала у всех Лялька. — Почему он не обернулся и не помахал?
Его друг ей терпеливо объяснил, что ему так легче. Он же усадил Ляльку в машину, дал ей прикуренную сигарету и плоскую фляжку с коньяком. Лялька глотала коньяк и понимала, что начинается другая жизнь, состоящая из ожиданий писем и редких звонков. Разлука может исчисляться не месяцами, а годами, и ей ничего больше не интересно. Ничего. Просто потому, что все сейчас без него. А жить надо. Такие вот дела.
Зоя
Все складывалось неплохо. Зоя защитила диплом, конечно, на «отлично». Характеристику получила наилучшую, направление в эндокринологический центр и предложение в аспирантуру. Она подумала и решила, что работать пойдет, а аспирантуру окончит заочную — так труднее, но правильнее, надо набираться практического опыта. А трудности никогда Зою не пугали. Жизнь была насыщенная и беспокойная: работа, учеба, библиотека. В отделении Зоя близко ни с кем не сходилась — к чему? В подругах она не нуждалась, да и времени не было. Хотя, конечно, тоска брала иногда, особенно перед сном. Ну разве это нормально: у молодой и здоровой женщины нет никакой личной жизни? Зоя рассматривала себя в зеркало: прекрасное, крепкое тело, высокая грудь, упругие ноги. К лицу тоже никаких претензий: обычное лицо, без явных изъянов. Голова на месте. В отделении ее ценят, говорят, что врач она перспективный. Подала заявление в партию — не для того, чтобы проще было защититься, а потому, что есть такая потребность — быть впереди. Живет правильно, по совести. Больные ее уважают, и она к ним с полной внимательностью. Хорошая и заботливая дочь. Ну что еще надо?
А оказывается — надо. Разве она не женщина? Конечно, женщина. Только с принципами.
Но им, мужикам, видимо, не принципы важны. А что важно — Зоя искренне не понимала.
Светик
Светик жила у Жанки. Та, конечно, раздражала. Курила без остановки и коробками жрала шоколадные конфеты. В доме непролазная грязь, противно, но убирать еще противнее. Объявился бывший муженек, принес документы на развод. Светик подписала. В назначенный день съездила в суд. Развели без лишних вопросов. Бывший из зала вылетел как подстреленный. Даже «до свидания» не сказал. Хам ущербный! Пусть поищет себе дуру — любительницу платонических отношений. Ха-ха!
Мужиков у Жанки была тьма, целая картотека, по колонкам: «веселые», «для услад и развлечений» — для души, короче, «деловые» — торгаши, цеховики, фарца. Были еще «серьезные» — разные дяди с высокими постами, те, кто денег не подкинет, но по жизни может помочь.
Светик сказала: «Размениваться нечего — здоровья не хватит. На кабак сами заработаем». В общем, стали общаться с «деловыми» и «серьезными» — у кого на даче, у кого на съемной квартире. Был один хрен из органов — так тот нужду справлял на конспиративной, служебной. Предложил общаться с «фирмой», Светик отказалась — вот еще, по гостиницам шляться, в баре сидеть, как курица на насесте, и ждать, когда тебя купят.
