Книга И шарик вернется..., страница 42. Автор книги Мария Метлицкая

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «И шарик вернется...»

Cтраница 42

Как-то поехала к мужу. Решила наладить отношения, винила себя, что он заброшенный, неухоженный и голодный. Купила продукты, решила сварить обед, постирать и погладить. Мама отпустила с ночевкой.

Мужа дома не было. В комнате пыль, грязь, куча нестираного белья. Подумала: «Бедный мой! Как же я не права!» Сварила борщ, потушила мясо, принялась за уборку. Отодвинула диван — протереть мокрой тряпкой пыль, и за диваном нашла заколку для волос. Разумеется, не свою. Села на стул. Слез не было. Сколько просидела — не помнила. Потом встала, домыла пол, вытерла пыль и постирала замоченные рубашки. Заколку положила на подушку.

Мама открыла дверь и удивилась:

– Ты что, вернулась?

– Планы изменились, — сказала Таня.

Она разделась и пошла к себе, села на стул и стала смотреть на спящего Кирюшу. Поправила ему одеяльце. Сын открыл глаза и улыбнулся. Она взяла его на руки и прижала к себе. От мальчика пахло молоком и тем самым необъяснимым запахом младенца, слаще которого нет на свете. Таня улыбнулась — стало немножко легче. Чуть отступили обида и боль. «Прорвемся! — подумала она. — С кем не бывает!» В конце концов, у нее есть самое главное — сын. А все остальное — мелочи жизни.

Верка

Начальник колонии устроил Верке свидание. Ворчал, что не по уставу, что просто пожалел. Про деньги, видимо, забыл.

Сказал, что сейчас приведут заключенного Гурьянова. Верку трясло, как в лихорадке.

Привели Вовку. Она вскочила со стула и бросилась к нему, он отстранился.

– Чего задумала? — грубо спросил он. — Не будет никакой свадьбы. Езжай в Москву и устраивай свою жизнь.

Верка внимательно посмотрела на него и тихо сказала:

– По-моему будет. Не уеду. И завтра нас распишут.

– Дура, — отозвался он. — Ты просто набитая дура. Калечишь свою жизнь. Не ведаешь, что творишь.

– Ведаю, — прошептала Верка и сделала шаг к нему и положила голову ему на грудь.

Вовка стоял как каменный, но не оттолкнул ее. Она крепко к нему прижалась и услышала, как часто и гулко у него бьется сердце.

Назавтра начальник зоны их расписал. Разрешил остаться в комнате для свиданий. Теперь у них была куча времени. Целые сутки! И эти сутки равнялись целому веку счастья.

Лялька

Нет, письма приходили. Редко, но приходили, и даже была пара звонков, пустых и коротких — Игорь все время повторял, что это очень дорого. Лялька теряла все слова и тоненько подвывала в трубку. Чувствовала, что он злится.

– Мне здесь хуже, чем тебе, — объяснял Игорь. — Труднее.

Лялька понимала. Конечно, понимала, но ей казалось, что утешать должен Игорь. Или, по крайней мере, давать какую-то надежду. Словом, и она, и он ждали друг от друга совсем другого — слов и утешений. После звонков Игоря Ляльке становилось еще хуже. Да и письма сделались постепенно суше и раздраженнее. В отъезде ей было в очередной раз отказано, как всегда, без объяснения причин. Хотя все понимали, что дело в отце, точнее, в его бывшей работе и дурацкой форме №2. Господи, тоже мне, носитель секретов государственной важности! И смех и грех. Но факт оставался фактом — и отец, и Лялька сидели в глубоком отказе.

Лялька ездила к свекрови — так она называла маман своего возлюбленного. Та ходила по дому в черном пеньюаре, рассеянно роняла пепел на ковер и капризным голосом давала указания домработнице. Они с Лялькой долго пили кофе, и мадам ударялась в воспоминания о былой красоте, прежних многочисленных ухажерах и о счастливом и сытном детстве своего обожаемого сынули, «у которого было все, и даже больше, чем все».

Лялька послушно кивала и чувствовала, что ее клонит ко сну.

Однажды она поехала в Товарищеский — просто совсем было тошно. А там, как всегда, тепло, сытно и весело. Пили итальянский вермут и закусывали ананасом, принесенным кем-то из гостей.

Лялька впервые после долгого времени начала смеяться, острить и кокетничать. Гульнара в огромном тазу жарила беляши. После ананаса и вермута начали пить холодную водку и закусывать беляшами, истекавшими горячим соком. Напротив нее сидел очень высокий и худой молодой парень в крупных очках. Лялька посмотрела на него, и он смущенно улыбнулся. По понятным приметам — серому твидовому пиджаку, брюкам в крупный вельветовый рубчик, замшевым, совсем уж нездешним ботинкам — она поняла, что это иностранец. Оказалось — француз, зовут Этьен, работник торгпредства. Холост, из богатой и многодетной семьи. В тот вечер они с Лялькой ушли из Товарищеского вместе, и в первую ночь она осталась у него. На следующий день Этьен предложил ей перевезти к нему свои вещи.

Лялька сомневалась недолго — даже сама удивилась. И вещи перевезла. Правда, через неделю. А через три месяца Этьен предложил ей руку и сердце, а еще дом в Париже и виллу в Кесарии, на берегу Средиземного моря. Да, и еще — ну совсем небольшую, всего две спальни, квартирку в Биаррице.

Лялька была не из тех, кто выпендривался. И потом, к Этьену она испытывала вполне внятные чувства. Да, не было надрыва и бешеной страсти, но были симпатия, уважение, благодарность и сексуальная совместимость — вполне. И еще — в первый раз, в первый раз в жизни у Ляльки исчез страх перед будущим и появились вполне и четко осязаемое душевное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

Разве этого мало?

Они стали собирать бесконечные справки и бумаги для разрешения на брак. Издевались над ними — будь здоров! В Грибоедовском загсе тетки с халами на голове, малиновым маникюром и перламутровой помадой, в кримпленовых костюмах и золотых кольцах с красными камнями презрительно и, скорее всего, завистливо кривили накрашенные рты и заворачивали очередные бумаги.

Терпение требовалось адское, нервы у всех были на пределе. Наконец был назначен день бракосочетания. Лялька позвонила вечером Тане. Сказала, что не верит в благополучный исход мероприятия — наверняка в последний момент эти суки что-нибудь придумают. Найдут, к чему придраться. Лялька ревела и хлюпала носом.

– Все будет хорошо, — успокаивала ее Таня. — Ты, главное, до свадьбы не давай. А то вдруг передумает! Целомудрие — залог успешности брака.

Они дружно заржали, ситуация разрядилась. Лялька встала под холодный душ, выпила рюмочку коньяка, забралась в постель, уткнулась в подмышку безмятежно спящего Этьена и через десять минут спокойно уснула. Все-таки нервы у нее были железные. Да и выдержки — не занимать.

Светик

Светик заехала к матери. Та по-прежнему ни на что не реагировала, ходила неумытая и нечесаная. В мойке громоздилась гора засохшей посуды, по столу бегали тараканы. В комнату бабки с дедом вообще не зайти, не для слабонервных. Дед орет благим матом, бабка рыщет в пустом холодильнике и просит жрать. Светик достала из сумки продукты. Бабка схватила батон колбасы, стала рвать зубами и глотать с кожурой. Светика затошнило. Мать на еду смотрела равнодушно.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация